Хорош ли был Рузвельт в роли губернатора? Он всегда был временным обитателем в здании администрации штата в Олбани, и не потому, как самодовольно думал Смит, что ФДР большую часть времени будет проводить в Уорм — Спрингс, или, вероятно (еще одно предположение Смита), умрет в течение года. Это было большей частью оттого, что для Рузвельта с самого начала Олбани был транзитной станцией, а не станцией назначения. Он был президентом в ожидании своего президентского поста — сначала такой мысли придерживались некоторые его приверженцы во главе с Хоу, но их количество увеличилось после его переизбрания на посту губернатора в 1930 году, когда разрыв между ним и оппонентом возрос от 25 тысяч голосов избирателей в 1928 году до 725 тысяч. Приоритетными направлениями в заметной и эффективной, однако ограниченной географическими рамками роли губернатора (что сложно понять англичанину, привыкшему к слабым, сменяющим друг друга мэрам провинциальных городов и сильному контролю из центра) являлось коммунальное электроснабжение и поддержка сельского хозяйства. Представляется, что это сработало, хотя, безусловно, разочарование от неизменного политического курса республиканцев, которое охватило население с окончанием периода экономического подъема, имело еще больший эффект.
Важной фигурой, которая выступила в это время на первый план, стал Джеймс А. Фарли. Фарли, человек с ничем не примечательным прошлым, стал для Рузвельта необходимым человеком в делах политики. Это был профессиональный политик, которому недоставало — по крайней мере, на первый взгляд — твердой идеологии и знаний вне политики. Когда я с ним познакомился, он был уже в летах и у него был некий свойственный только ему стиль. Несколько неожиданно он оказался приглашенным в служебную ложу на (относительно) важный матч по крикету в Лондоне. На голове Фарли небрежно восседала соломенная шляпа — канотье. Его представили Алеку Дугласу — Хьюму и мне. С нами он разговаривал учтиво, но, очевидно, не знал, кто мы (Хьюм — бывший премьер — министр). Затем он с нами попрощался, приподняв шляпу и бросив несколько покровительственным тоном: «Имел честь с вами познакомиться, джентльмены».
Главная роль Фарли во время подготовки к общенациональному съезду Демократической партии в 1932 году заключалась в том, чтобы проехать через весь континент, номинально в качестве народного представителя Общества дружелюбного отношения к лосям и их защиты, якобы с целью посетить их съезд в Сиэтле. Пункт назначения был избран не случайно. Эта дальняя поездка давала ему возможность посетить восемнадцать штатов за девятнадцать дней и, используя технику «мягкой» продажи, избегающей давления на клиента и позаимствованной у коммивояжеров, ненавязчиво привлечь внимание к личности кандидата в президенты Рузвельта. Он исполнил это задание скорее с осторожной приветливостью, чем с громогласной решительностью. Его задачей было довести до сведения граждан, что на данный момент существует три стоящих кандидата. Первый — Смит, чьи политические дни фактически были сочтены. Второй — Оуэн Д. Янг, ранее предложивший план по стабилизации немецкой марки, курс которой грозил упасть в ближайшее время, и занимающий в то время должность главы компании General Electric, когда вера американцев в кормчих промышленности падала с не меньшей скоростью, чем и рейхсмарка. И Рузвельт. Пожалуй, не удивительно, что Фарли нашел мощную поддержку для избранного им третьего кандидата. Затем на съезде Демократической партии в Чикаго следующим летом он стал организатором мероприятий в поддержку кандидата Рузвельта и был вознагражден, получив в администрации 1933 года должность Генерального почтмейстера США. Эта должность позволила ему обрести контроль не только над последующими назначениями руководителей почтовой службы во всей стране, но и другими назначениями федерального масштаба. По меркам того времени, Фарли использовал свои полномочия вполне правомерно, хотя и не забывал при этом об интересах Демократической партии и своей роли в ней. В отличие от Смита, он остался верен Рузвельту и во вторую предвыборную кампанию 1936 года. Но к 1940 году у него зародились мысли о продвижении собственной политической карьеры, так сказать, созрели амбиции примерить президентское кресло под себя, и он выступил оппонентом Рузвельта, когда тот выставил свою кандидатуру на третий президентский срок. Это было сродни тому, как если бы министр полиции наполеоновской Франции Жозеф Фуше задумал сместить с должности самого императора Наполеона. После этих выборов Фарли — политик полностью сходит с политической арены, хотя впоследствии и становится главой компании Coca‑Cola Export Corporation. Тем не менее немаловажным является тот факт, что Рузвельт к тому времени потерял поддержку не только Смита, который помог ему взойти на пост губернатора, но и Фарли, который приложил много усилий, чтобы вывести его в президенты.
В борьбе за выставление кандидатуры на должность президента от Демократической партии в 1932 году имя Рузвельта всегда занимало первое место в списке претендентов, но он никогда не был уверен в победе, ибо это — довольно уязвимая позиция. Его основными конкурентами были непривлекательные для избирателей, но практически несокрушимые Эл Смит и Джон Нэнс Гарнер. Первого поддерживали «денежные мешки» из рядов Демократической партии и большинство депутатов от штата Нью — Йорк. Второй был спикером Палаты представителей Конгресса США, куда избирался от Техаса. Отрыв Рузвельта был колоссальным, однако недостаточным для выдвижения после первого тура голосования из‑за «правила двух третьих». Это всегда делало съезды Демократической партии предметом насмешек, часто вынуждая делегатов голосовать за слабых компромиссных кандидатов — что, отчасти, является причиной того, почему из четырнадцати президентов в период между Гражданской войной и 1932 годом только двое представляли Демократическую партию. Но Юг рассматривал это правило в качестве защиты своих интересов против выбора опасных либералов с Севера, и сторонники Рузвельта хорошенько обожглись в безуспешной попытке изменить это правило в начале съезда в Чикаго.
На первом голосовании, которое состоялось между четырьмя и семью часами утра первого июля (из чего следует, что склонность принимать важные решения в неподходящее время суток не является монополией британской Палаты общин), Рузвельт получил 666 голосов из 769 необходимых, Смит набрал 203 голоса, Гарнер — 90 (точный подсчет был характерной чертой собраний того времени). Положение Рузвельта казалось неуязвимым, но не тут‑то было, ибо следующие два голосования, до перерыва в девять часов утра, заканчивались уже с минимальным перевесом Рузвельта. На горизонте замаячила перспектива избрания компромиссного кандидата. Возможной компромиссной фигурой мог стать Ньютон Д. Бейкер, который занимал должность Военного министра США в администрации Вильсона, и, вслед за Вильсоном, оставался строгим противником идеологии изоляционизма. Кстати, более строгим, чем Рузвельт, который, к ужасу своей супруги и некоторых других лиц, в своем выступлении второго февраля отказался от идеи членства США в Лиге Наций.
Риски, связанные с выдвижением такого кандидата, мастерски использовал Джозеф П. Кеннеди, который тогда заявил о себе на политических подмостках страны, почти за три десятилетия до того, как он стал отцом президента, как президентский посредник. Кеннеди использовал свои доводы, чтобы убедить Уильяма Рэндольфа Херста, авторитетного медиамагната, который ошибочно считал себя авторитетным политиком, сообщить Гарнеру, интересы которого Херст лоббировал, что пробил час отдать голоса Техаса в пользу Рузвельта. Вторым ключевым посредником стал Уильям Макэду, первоначально сторонник Смита (парадоксально, если учесть их соперничество в 1924–м), который, однако, понимал что к чему. Макэду решил, что больше не желает видеть, как съезд превращается в посмешище. «Калифорнийская делегация прибыла сюда с целью избрать кандидата в президенты Соединенных Штатов, — заявил он в своей речи во время процесса выдвижения кандидатов. — Мы здесь не для того, чтобы завести съезд в тупик». В частном порядке, однако, он выразил свои пожелания: Гарнера — в вице — президенты, им — контроль над Калифорнией и право вето на назначения главы Государственного департамента и министра финансов. Посредничество этих двух персон помогло Рузвельту набрать гораздо большее количество голосов, чем того требовал необходимый минимум. Он получил 942 голоса и лишь упорствующие 202 делегата, включая большинство представителей штата Нью — Йорк и четырех других восточных штатов — все, отчасти, территории, где Рузвельта знали не понаслышке — остались в угрюмых редутах Альфреда Смита.
Таким образом, Рузвельт с убедительным, хотя и не блестящим, перевесом победил и был выдвинут кандидатом в президенты от Демократической партии. На пути к успеху необходимо было заключать определенные соглашения, которые служили подспорьем, но отнюдь не создавали двусмысленности предвыборной программе, с которой он намеревался завоевывать свой электорат. Эта двусмысленность скорее была у него в голове и поддерживалась множеством советников и спичрайтеров, которых ФДР собрал вокруг себя. Его тактическими советниками стали Хоу, Фарли и Флинн. Хоу имел преимущество благодаря долговременным рабочим отношениям. Фарли успешно воплотил в жизнь «лосиную» авантюру, объехав восемнадцать штатов. Эдвард Дж. Флинн, глава демократов Бронкса, являл собой смесь выходца из района Ист — Ривер и утонченного интеллектуала, что делало его противником политического курса Таммани — Холла. Рузвельт назначил его секретарем штата в Олбани вместо человека Смита, Мозеса. Флинн остался верным Рузвельту после смерти Хоу и отступничества Фарли. Сэм Розенман, юрист и интеллектуал, а также советник губернатора, объяснял обязанности государственного служащего так ловко, что ему доверили написать большую часть чикагской речи Рузвельта, в которой тот выражал согласие на выставление своей кандидатуры от партии. Однако теперь Розенман ожидал назначения на должность судьи Верховного Суда Нью — Йорка и потому оказался в затруднении оказывать услуги такого рода. В это время, впрочем, он знакомит Рузвельта с Рэймондом Моли, профессором Колумбийского университета, который первым вошел в так называемый мозговой центр. Что объединяло членов команды Рузвельта, так это то, что они пришли из Колумбийского университета — главным образом потому, что на тот момент аппарат Рузвельта не был как следует сформирован, и он предпочитал не быть обязанным оплачивать проезд на поезде профессионалам из Йельского университета, а тем паче из Гарварда. Однако в остальном они были разными людьми. Моли был человеком Уильяма Дженнингса Брайана, который сделал из него приверженца изоляционизма и «правой» идеологии в сфере экономики в контексте 1932 года. Он перегнул палку на Всемирной экономической конференции летом 1933–го, действуя так, будто ему закон не писан, пока его не призвал к порядку Корделл Халл, старый политик от штата Теннесси, который стал новым Государственным секретарем в администрации ФДР.
