отпустили.
Саратовская губерния входила в состав Казанского военного округа, за безопасность частей и соединений которого отвечало контрразведывательное отделение штаба Московского военного округа. Когда московские контрразведчики в начале 1912 г. провели анализ полицейских отметок о временном проживании, которые имелись в паспортах китайцев, то оказалось, что они въехали на территорию Российской империи в августе 1911 г. из г. Шанхая (Китай) и в сентябре того же года прибыли в Одессу. После этого они последовательно побывали в Таганроге, Саратове, Тамбове, Козлове, Владимире, Шуе, Иваново-Вознесенске, Нижнем Новгороде, Ярославле, Рыбинске, Самаре, Симбирске, Казане, Херсоне, Анапе, Новороссийске, Георгиевске, Пятигорске, Камышине, Виннице, Нахичиване, Костроме, Мелитополе, Тифлисе, Калуге, Грозном и, вероятно, в некоторых других, неотмеченных в паспортах населенных пунктах. Причем, некоторые из перечисленных городов они посещали неоднократно.
Приблизительный подсчет, который провели контрразведчики, показал, что каждый из китайцев только на одни переезды по железной дороге и на пароходах должен был затратить за это время более 300 рублей. Если же сюда добавить расходы, связанные с уплатой за ночлег, питание, а также на покупку и перевозку товара, то эта сумма значительно увеличивалась. Контрразведчики сделали обоснованный вывод о том, что китайцы вряд ли могли выручить такие деньги от продажи не пользовавшийся особым спросом фигурок и, следовательно, их бизнес был убыточным. Возникал вопрос о реальной цели их пребывания в Российской империи.
Начальник контрразведывательного отделения штаба Московского военного округа (МВО) подполковник В. Г. Туркестанов обратился в этой связи с просьбой к начальникам губернских жандармских управлений, входивших в район ответственности КРО губерний с просьбой в случае появления на их территории указанных китайцев провести их обыск и опрос. Кроме того, он проинформировал о китайцах московское и нижегородское охранные отделения, штабы Московского и Казанского военных округов, а также штаб Отдельного корпуса жандармов.
После получения информации из Москвы начальник Уфимского ГЖУ сообщил, что разыскиваемые китайцы проживали в Уфе около 2 дней и до их установления жандармами, 6 сентября 1912 г., убыли в неизвестном направлении. За время проживания вели себя крайне подозрительно. Бродили днем по городу, а ночью запирались в номере гостиницы и что-то писали. Никаких вещей для продажи они при себе не имели.
Контрразведчики и жандармы продолжили розыск подозрительных китайцев. К сожалению, имеющиеся архивные документы не содержат сведений о конце этой истории. Можно только выдвинуть две возможные версии о характере поездки китайцев по территории империи. Первая из их них – китайцы реально пытались торговать своим товаром, а вторая – имела место шпионская деятельность, которая осуществлялась, вероятнее всего, в интересах японской разведки во время поездок по России.
Как свидетельствуют архивные документы, в поле зрения российских контрразведчиков накануне Первой мировой войны попадало немало иностраннцев и подданных Российской империи, которые своим поведением давали основания для подозрений в осуществлении шпионажа. Однако в большинстве случаев проведенные проверки не подтверждали предположения контрразведчиков. Можно предположить, что в некоторых случаях для окончательного внесения ясности в ситуацию не хватало профессиональной компетентности сотрудников, опыта, который только предстояло наработать.
На сложившуюся практику проведения проверок и постановки на регистрационный учет контрразведки значительного количества лиц без достаточных оснований обратило внимание Особое делопроизводство Гланого управления Генштаба (ГУГШ), которое направило 1 марта 1914 г. в штабы военных округов по этому вопросу специальный циркуляр, подписанный помощником 1-го обер-квартирмейстера генерал-майором Н. А. Монкевицем.
В циркуляре отмечалось, что в последнее время некоторые начальники контрразведывательных отделений недостаточно обоснованно относят ряд лиц к категории подозреваемых в военном шпионстве. Основанием для указанной квалификации деяний лиц, к примеру, нередко служат последовательное посещение иностранными подданными нескольких городов России, контакты российских подданных с иностранцами, частые выезды российских и иностранных подданных за границу и т. п.
Во многих случаях наличие только подобных сведений служит основанием для внесения лиц в список подозреваемых в шпионаже, причем не учитывается, что разъезды иностранцев по России, их контакты с российскими подданными и частые выезды за границу русских и иностранных подданных могут вызываться коммерческой деятельностью, не имеющей никакого отношения к военному шпионажу.
По мнению Особого делопроизводства ГУГШ необоснованное отнесение массы лиц к числу подозреваемых в шпионаже неминуемо порождает излишнюю переписку, распыляет работу контрразведывательных органов, засоряет и обесценивает регистрацию и «легко может повести к нежелательным недоразумениям (безосновательные обыски, аресты и т. п.), способным лишь скомпрометировать в глазах различных органов государственной власти и общества дело контрразведки и лишить военное ведомство поддержки последних в его борьбе с иностранным шпионством». Начальникам контрразведывательных подразделений рекомендовалось действовать в подобных ситуациях более осторожно и «бережно обращаться с добрым именем непричастных к военному шпионству лиц».
Имеющиеся архивные документы свидетельствуют от том, что Особое делопроизводство ГУГШ основной задачей вновь созданных контрразведывательных подразделений видело исключительно борьбу с военным шпионажем, и, прежде всего, с агентурной разведкой. Оно аккуратно, но решительно пресекало все попытки работы КРО штабов военных округов по «смежным» проблемам, затрагивавшим безопасность армии.
Так, в декабре 1912 г. контрразведывательное отделение штаба МВО получило из Орловского ГЖУ данные о серьезных злоупотреблениях, имевших место на Брянском заводе, выпускавшем артиллерийские снаряды. Выехавший на место по распоряжению командующего Московским военным округом начальник КРО штаба МВО подполковник В. Г. Туркестанов совместно с помощником начальника Орловского ГЖУ провели разбирательство, в ходе которого опросили секретную агентуру и свидетелей из числа служащих и рабочих Брянского завода.
Результаты разбирательства вскрыли неприглядную картину сдачи бракованной некондиционной продукции артиллерийскому ведомству. Чтобы обмануть приемщиков на заводе практиковались мошеннические способы. В частности, если на гильзе снаряда имелись «раковины», то на нее наносился металлический порошок «террамит», его расплавляли, а затем гильзу обтачивали, скрывая имевшийся дефект. Если гильза оказывалась меньшего калибра, ее сдавливали с боков, и она не проходила через лекало у приемщиков, как и стандартные гильзы, и т. п.
Возвратившись в Москву, Туркестанов представил подробный доклад о способах мошенничества и конкретных виновных лицах. По результатам разбирательства были приняты конкретные меры, проинформировано Главное управление Генерального штаба.
Проделанная контрразведчиками работа, казалось бы, заслуживала поощрения. Однако ответ из ГУГШ на имя начальника штаба МВО генерала Е. К. Миллера скорее напоминал выговор. Генерал-квартирмейстер
