Его неоднократно звали чуть ли не во все клубы высшей лиги, звали и в Москву, и в Ленинград, и на Украину, и в Прибалтику. Он не ехал. И вместе с «Уралмашем» переживал все удары судьбы, опускался в первую лигу, вновь поднимал его в высшую. И так было не раз. Да, это был патриот в лучшем и полном смысле слова. Тот кит, на котором держалась своеобразная, самобытная, очень интересная команда, с уходом Канделя потерявшая свое лицо и расставшаяся — теперь уже надолго, если не навсегда — со станом ведущих клубов страны.
Может быть, для него самого, да и для всего нашего баскетбола было бы лучше, если бы Кандель все же оказался в классной команде, в окружении достойных партнеров. Наверняка его шансы попасть и закрепиться в сборной столь же ярко, как и на всесоюзной арене, проявить себя и за рубежом, значительно бы возросли. Но сам Саша так не считал. И надо сказать, определенные основания для этого у него были. Ведь в какие–то годы «Уралмаш» и сам по себе выглядел достойно, был крепким орешком для любого противника. Недаром нет–нет да и появлялись свердловчане в сборной, а имена Решетникова, Новикова, Эделева, Краева, Болвачева, Маркадеева всегда произносили с уважением. Я же добавлю, что если бы не Кандель, не стали бы звездами баскетбола многие наши игроки. Их мастерство оттачивалось в борьбе с ним. Многое он сделал и для становления молодых баскетболистов Свердловска, со временем превратившихся в высококлассных мастеров, — имею в виду прежде всего Сергея Белова, Станислава Еремина, Анатолия Мышкина. Двое последних до сих пор с изумлением вспоминают Александра Ефимовича и рассказывают о нем просто–таки небывалые истории. Но главное, что все они отмечают в Канделе, так это удивительную самоотдачу, жертвенность, верность своему долгу, абсолютное равнодушие к жизненным благам и превратностям судьбы.
Канделю было все равно, во что он одет и в каком номере гостиницы жить. Аскетичная обстановка дома, спартанский образ жизни. Друзьям был хорошо знаком его своеобразный афоризм: «нельзя играть только в двух случаях: если тебе голову оторвали или позвоночник сломали». Все остальные травмы — не в счет. И действительно, ушибы, вывихи, даже переломы он будто и не замечал. И уже седоголовым ветераном зло выговаривал юным партнерам, когда они пытались объяснить неудачную игру легкими на его взгляд травмами. И до сих пор он считает, что нынешняя молодежь растет в тепличных условиях, что она не умеет терпеть, что легко оправдывает собственные промахи. В его золотые годы каждые два очка в свою корзину им, да и баскетболистами его поколения воспринимались как личное оскорбление. И если кто–то не старался, не бился, не клал на алтарь все свои силы, всего себя, тот рисковал нарваться после матча на нелицеприятную беседу в раздевалке.
Да, рядом с Канделем нельзя было играть плохо. Вернее, не плохо, а безразлично. Он мог простить неудачу, промах, но не прощал апатию, лень, нежелание постоять за себя, за команду. Когда в трудные для «Уралмаша» дни ушли из команды, простившись с баскетболом, «последние из могикан» — Маркадеев и Еремеев, верой и правдой отыгравшие за свердловский клуб долгие годы, Саша, хотя и был их преданным другом, тотчас же порвал с ними отношения, не разговаривал с ними и даже не здоровался. Он считал, что они изменили своему делу, своему долгу. Таким он был всегда, компромиссы, объективные трудности для него не существовали. Может быть, и поэтому не удалось ему найти себя на тренерском поприще. Пока играли в «Уралмаше» (и в сборной России, костяк которой долгое время составляли свердловчане, а сам Кандель пятнадцать лет играл за нее) его бывшие партнеры, контакт с подопечными Александр Ефимович имел. Но когда постепенно сошли ветераны, а их сменила та самая молодежь, к которой он относился пристрастно и жестковато, альянс не получился, и Саше пришлось уйти. А затем он и вовсе отошел от баскетбола, работает на «Уралмаше». Но на все мероприятия, связанные с какими–то баскетбольными событиями, он радостно мчится, хотя иногда его даже забывают пригласить. И тогда не думает, где будет спать и что есть. Зачастую так и располагается на полу у приятелей. Повторяю, он в быту совершенно непритязателен. Да и закалка у него действительно спартанская.
Рассказывают, что однажды ребята наблюдали такую картину. В гостиничном номере (а дело было в каком–то уральском городе зимой) лежит на одной кровати второй тренер «Уралмаша». Лежит в трех тренировочных костюмах, под несколькими одеялами, в шерстяной шапочке. Окна ведь открыты настежь (перед тем как лечь спать, Александр Ефимович прогудел: «Жара такая, что дышать нечем…» — и распахнул окна, а на улице мороз градусов тридцать…), а Кандель лежит, читает книгу, и грудь его покрыта инеем. Но ему хоть бы что. Он ведь в любые морозы ходил в демисезонном пальто нараспашку, в кепочке, легких полуботинках («корочках», как их тогда называли) — и ничего, не знал ни заболеваний, ни простуд. Железного здоровья человек…
Он действительно был железным. Мои ребята Мышкин и Еремин утверждают, что такое определение не будет преувеличением. Ведь они не раз замечали — да и не они одни — как во время игры кто–то пытается выбить мяч из рук Канделя, не попадает по мячу и трясет пальцами от боли: отбил о Канделя, Словно о стенку ударился. То же было и при столкновениях: соперник лежит, Саша, как ни в чем не бывало, стоит и удивленно смотрит на соперника…
Кое–кто надеялся сыграть на этом. Стасик Еремин рассказал, как в Алма — Ате в матче с местным «Локомотивом» центровой соперников намеренно подставлялся под Канделя и постоянно падал. Судьи сразу не разобрались что к чему и стали наказывать Сашу фолами. Раз фол, другой, третий… Тогда Кандель не выдержал и после очередного картинного падения опекавшего его центрового поднял его одной рукой с пола, притянул к себе и сказал громко, на весь зал (тишина стояла — муху слышно, все ждали, что сейчас будет): «Мужик должен стоять, мужик не имеет права падать…» Этого внушения оказалось достаточно, чтобы провокационные падения прекратились. А нелишне было бы это напоминание кое–кому из нынешних центровых…
Да, Александр Кандель был мужик в лучшем смысле слова. Рядом с ним нельзя было играть вполсилы. Да тогда это никому в «Уралмаше» и не позволили бы. Ведь скамейка в команде была короткая, стартовая пятерка просто обязана была фактически играть весь матч от звонка до звонка. «Сачок», мандражист в такой компании оказаться не мог. Кандель был очень требователен к другим. И это могло бы кому–то не нравиться, если бы столь же (если не больше) он не был требователен к самому себе.
Физически он всегда был готов идеально. Саша ведь и тренировался так же самозабвенно, в полную силу, как и играл. Конечно, хорошей баскетбольной школы у свердловчан не было. Они брали другим — азартом, мощью, хитростью, спайкой. Их тренировки, безусловно, ничего, кроме улыбки, сегодня вызвать не могут. Но для них это, видимо, был единственный выход. А тренировки заключались в том, что дважды в день основные игроки «Уралмаша» проводили полутора–двухчасовые матчи двое на двое, трое на трое по всей площадке. Представляете, какая нагрузочка? Причем играли «на интерес», зло, резко, на выигрыш. Поскольку некоторые из той «старой гвардии», к сожалению, не отличались уважением к соблюдению режима, такими сверхизматывающими тренировками они, наверное, стремились как–то компенсировать свои срывы за пределами площадки.
