При этом, согласно мнению еврейских религиозных историков, Саул воцарился в возрасте пятидесяти девяти лет в 2882 году по еврейскому летосчислению, то есть в 878 году до н. э. Давид, соответственно, взошел на царство в 876 году до н. э. и скончался в 836 году до н. э., значит, с точки зрения раввинистических авторитетов, он жил в IX, а не в X веке до н. э.[17]
Однако большинство историков считают, что царствование Саула не могло быть столь коротким — слишком уж много событий уместилось в него, если верить «Первой книге Самуила». Поэтому значительная часть ученых предпочитают доверять Иосифу Флавию, утверждавшему, что Саул царствовал двенадцать лет, а некоторые увеличивают этот период до двадцати четырех лет.
Так, известный еврейский историк С. М. Дубнов датирует царствование Саула 1067–1055 годами до н. э., царствование Давида, соответственно, 1055–1015 годами до н. э.[18] Академический «Очерк истории еврейского народа» определяет период царствования Саула 1025–1004 годами до н. э., а царствования Давида — 1004—964 годами до н. э.[19] Израильский археолог Иоханан Аарони в своем «Библейском атласе» укладывает жизнь Давида в 1038—968 годы до н. э.[20] Американская «Археологическая энциклопедия Святой земли»[21] называет годами правления Давида 1004—965 годы до н. э.
«Краткая еврейская энциклопедия» приводит следующие даты правления: Саул — 1029–1005 годы до н. э., Давид — 1005— 965 годы до н. э.[22] Такого же мнения придерживаются и создатели фундаментальной «Истории Земли Израиля»[23].
Последняя датировка является наиболее принятой у историков. Однако чрезвычайно показательно, что большая часть археологических находок, относящихся к периоду царствования Давида, датируется именно IX, а не X веком до н. э.
Таким образом, археология подтверждает традиционную еврейскую, или, говоря принятым в науке языком, масоретскую[24] хронологию, а не хронологию, получившую распространение в научных кругах, опирающуюся, если присмотреться, на христианские источники. В сущности, перед нами — все та же разница между еврейской и христианской хронологией библейских событий, начинающаяся еще со времени подсчета даты Исхода евреев из Египта.
Впрочем, как отмечает П. Джонсон, с учетом древности тех событий, о которых идет речь, разница между различными системами хронологий не так уж велика и существенна. Ясно одно: с теми или иными поправками эти события и в самом деле имели место. Это особенно хорошо понимаешь, читая рассказ о схватке Давида с Голиафом.
Пожалуй, трудно найти человека, пусть даже никогда не открывавшего Библию, который хотя бы в самых общих чертах не был знаком с историей дуэли Давида и Голиафа. Два этих имени давно стали нарицательными, вечным символом того, что исход любого сражения решает отнюдь не физическая мощь и сила оружия противников. Для самого же Давида этот поединок стал звездным часом, в одно мгновение обратившим его из придворного музыканта в общенационального героя. Победа над Голиафом открыла ему путь уже не в кулуары, а на самые вершины власти.
Вот как начинает рассказ об этих событиях все та же «Первая книга Самуила»:
«Филистимляне же собрали войска свои для войны и собрались в Сохо, что в Иудее, и расположились станом между Сохой и Айзекою в Эфес-Дамиме. А Шаул и исраэльтяне собрались и расположились станом в долине Эйла и приготовились к войне с филистимлянами. И филистимляне стояли на горе с одной стороны, а исраэльтяне на горе с другой стороны, а между ними долина» (I Сам. 17:1–4).
Эти две горы и долина хорошо известны. И сегодня, проезжая с туристами мимо этого места, ни один гид не забудет упомянуть, что «вот здесь и встретились Давид и Голиаф». А то и попросит остановить на четверть часа автобус, чтобы объяснить, где именно стояла армия филистимлян, а где еврейская армия, добавив, что сама эта местность описана библейским автором с такой точностью, что, вероятнее всего, он был непосредственным очевидцем тех событий.
Филистимский царь Анхус (Ахиш) горел жаждой реванша за недавнее поражение. Но для этого во что бы то ни стало ему надо было выманить Саула на ровную, как блюдце, долину Эйла, где его колесницы и тяжелая пехота просто смяли бы еврейскую армию, состоящую по большей части из ополченцев, вооруженных копьями со щитом, да пращами с камнями.
Однако и Саул прекрасно понимал, что на ровной местности его армия против филистимлян бессильна, и не спешил вступать в сражение. И вот тогда-то Анхус решил если не выиграть войну в одночасье, то по меньшей мере запугать или раздразнить евреев с помощью своего богатыря Голиафа, являвшегося, как уже говорилось, согласно еврейскому преданию, правнуком Орфы — родной сестры Руфи, прабабки Давида.
«И вышел из станов филистимских единоборец по имени Гольят из Гата. Рост его — шесть локтей с пядью. И шлем медный на голове его, и в кольчугу одет он, и вес этой кольчуги — пять тысяч шекелей меди. И медные щитки на ногах его, и дротик медный на плечах его. И древко копья его, как ткацкий навой, а клинок копья его в шестьсот шекелей железа. И щитоносец шел перед ним» (I Сам. 17:4–8).
Это описание позволяет нам довольно зримо представить, что являл собой Голиаф. Если исходить из того, что один локоть того времени считался равным 42,5 сантиметра, а одна пядь — 22,2 сантиметра, то рост Голиафа составлял 2,89 метра. На первый взгляд это звучит фантастически, но на самом деле это так — в истории человечества зафиксированы факты жизни людей, обладавших подобным ростом.
Так, официально зарегистрированный самый высокий человек планеты Роберт Першинг Уодлоу имел рост 2,72 метра, однако неофициально (из-за отсутствия необходимых фотографий) считается, что таковым был русский гигант Федор Махнов, обладавший ростом 2,83 метра. Таким образом, гиганты ростом под три метра редко, но встречаются, а Библия и не скрывает, что Голиаф был уникальным человеческим феноменом.
Вдобавок ко всему, вооружение Голиафа представляло собой, что называется, последний «писк военной моды» того времени. Медный шлем, кольчуга, наколенники, железный меч и копье с железным наконечником — всё это были тогда сверхсовременные виды оружия, о которых евреи могли только мечтать. Только вес кольчуги Голиафа составлял 57 килограммов, общий же вес всего его оружия намного превышал 100 килограммов, но это лишь доказывало, насколько он был силен и грозен как соперник.
Именно поэтому предложение Голиафа решить исход войны в поединке двух богатырей и повергло израильтян в такой ужас:
