получилось: всех пятерых избрали самой что ни на есть демократической процедурой всенародного голосования, – но мы давненько уж насмотрелись, что собой представляют эти самые демократические выборы… Тальен занял не особенно и высокий пост комиссара Конвента (посты комиссаров, как и термин «враг народа», официально ввели в обиход именно французские революционеры).
(Кстати, впоследствии обнаружилась некая полумистическая закономерность: все правительства, назвавшие себя Директорией, кончали плохо. Французскую бесцеремонно разогнал Наполеон. Украинскую петлюровскую – Красная армия. Российская Директория вообще не состоялась – Керенский собрался было ее учредить, но тут большевики его вышвырнули, как помойного кота…)
Вот тут-то Тереза вытащила очередной счастливый лотерейный билетик. Тальен, как нам известно сегодня, любил ее по-настоящему, а вот она, пожалуй что, никого и не любила. Портреты ее до нашего времени дошли распрекрасно. Очаровательное создание, но вот «облике морале», как это частенько с красавицами случается, крепенько подкачало. Немало народу оставило о ней обширные и обстоятельные мемуары. Умела красотка радоваться жизни, причем так, что небу жарко становилось. Даже не с большой буквы, а с огромной Б. Другого эпитета и не подберешь.
По происхождению – чистокровная испанка, дочь принявшего еще при короле французское подданство адвоката Кабарюса. В двенадцать лет, как потом вспоминали, выглядела на все семнадцать – а потому в двенадцать годочков и лишилась невинности (в веке Просвещения это считалось делом совершенно житейским, князь Потемкин крутил романы поочередно с пятью своими племянницами, а саксонский курфюрст, аки польский король Август Сильный, – с родной дочерью. И никто не делал из этого драмы). Список ее любовников внушает нешуточное уважение – умела красавица радоваться жизни так, что даже на фоне того галантного века предстает этакой суперстар…
Одним словом, очень быстро прекрасная Тереза стала любовницей всемогущего Барраса (как к этому относился Тальен, я выяснять не стал, поскольку к главной теме это не имеет никакого отношения). И стала королевой созданного ею великосветского салона, где регулярно бывала вся тогдашняя политическая элита и тогдашние олигархи – биржевые спекулянты, банкиры, армейские поставщики и прочие пташки того же полета. Именно Тереза собственным примером ввела новую моду: до предела открытые платья из почти прозрачного миткаля, под которыми ничего не имелось. Сохранилось немало портретов красавиц того времени в таких платьях – нынче что-то подобное у нас продают в секс-шопах, а тогда это считалось гламуром самого что ни на есть бомонда.
А вице-королевой салона Терезы стала ее подруга Жозефина де Богарне – впрочем, тогда еще никакая не Жозефина. При крещении ей дали имя Мари-Роз, Жозефиной ее стал называть Наполеон, ей понравилось, и другого имени она до самой смерти уже не употребляла. Ну а следом за Жозефиной в высший свет скромненько просочилась и Мари Ленорман, что ей позволило изрядно расширить и количество, и качество, а особенно платежеспособность клиентов. Времена террора, когда никто не мог быть уверенным в завтрашнем дне, прошли, но интерес к гаданиям-предсказаниям не упал нисколечко. Так что Ленорман процветала.
Довольно быстро любовницей Барраса стала и Жозефина – Баррас был большой любитель прекрасного пола и не пропускал ничего, что движется (стоит уточнить, что ясновидица Ленорман в сексуальных приключениях как-то не была замечена, ее жизненный интерес лежал в другой плоскости – копить приятно звенящее золотишко).
А потом в салоне Терезы появился молодой генерал в прохудившемся на локтях сюртуке и штанах, опять-таки протертых на коленях. Газеты еще именовали его Буона Парте (в обиходе был и другой вариант: Напорлионе ди Бюонапарте)…
Никак нельзя сказать, что Наполеон был никто и звать его никак. Кое-какие заслуги за ним числись, кое-какая известность: к тому времени он проявил себя при осаде Тулона, был начальником артиллерии в Итальянском походе, а в день роялистского мятежа в Париже он выкатил пушки и смел картечью «штурмовой отряд» – первое в мировой истории применение артиллерии в уличных боях. Правда, в то время он, смело можно сказать, пребывал в подвешенном состоянии: отказался командовать войсками, предназначенными для подавления очередных крестьянских восстаний в Вандее. Безусловно, не из отвращения к братоубийственной войне: наверняка он уже прекрасно понимал, что война с партизанами – предприятие долгое, унылое и ни малейшей воинской славы не принесет. К тому же за ним числилось и участие в двух провальных военных кампаниях – неудачной высадке французских войск на Сардинии и столь же безуспешной осаде корсиканской крепости Аяччо, так что во французских армейских бумагах Наполеон значился в неопределенном статусе «бригадного генерала, ожидающего нового назначения».
Поначалу он решил атаковать Терезу Тальен, но явно ей не приглянулся: беспутная красавица его откровенно высмеяла и предложила подарить талон на бесплатное получение отреза сукна – чтобы сшил себе что-нибудь поприличнее. Талон Наполеон взял, костюм поприличнее сшил и… переключился на Жозефину, с которой ему повезло гораздо больше. Долго Жозефина не ломалась.
Примерно в те же времена (по крайней мере, так утверждают некоторые авторы мемуаров) стало кружить очередное пророчество. Точнее, анаграмма – прием, по которому, переставляя буквы, из какого-нибудь слова делают совершенно другое. Если написать по-французски «французская революция» и вычеркнуть четыре буквы, при некотором напряжении ума можно составить «корсиканец положит ей конец». Некоторые приписывали его Ленорман. Мари ничего не подтверждала, но и не опровергала, предпочитая помалкивать с загадочным видом.
Лично у меня этот метод прорицания не вызывает ни малейшего доверия. Прорицателем в этом случае может стать практически любой. Если взять слово посложнее и подлиннее, скажем, «дезоксирибонуклеиновая кислота», из него, поработав как следует перестановкой букв, можно в конце концов создать какое-нибудь завлекательное пророчество, и не одно. Если останутся лишние буквы, их можно вычеркнуть, с глубокомысленным видом объявив: вы прорицатель, вы так видите, и точка. Мне самому как-то некогда заниматься такими забавами, но любой, кому захочется, может попробовать себя в роли провидца.
Общее количество любовниц Барраса так и не смогли подсчитать ни мемуаристы, ни историки, ни авторы эротических бестселлеров типа «Интимная жизнь знаменитостей» – да и особой нужды в этом нет. Нужно просто констатировать факт: как выразилась героиня фильма «Экипаж» по поводу другого субъекта – кобель высшей марки. Пикантная деталь: навещая своих любовниц, живших за городом, Баррас брал с собой конвой из семидесяти конных жандармов. Это был не выпендреж, а разумная предосторожность: очень многие, хотевшие отомстить за казненных во времена революционного террора родных и близких, с превеликим удовольствием шарахнули бы Барраса кирпичом по голове, попадись он в тихом переулке один и без охраны…
При столь богатом выборе Баррас периодически отделывался от прискучивших постоянных любовниц. Когда пришла очередь Терезы, Баррас ее легко и непринужденно –
