Что же касается их невостребованности... Это одна из великих тягот актерской профессии, которая может озлобить, ожесточить человека, и тогда талант его засохнет, а может случиться так, что большой, но несостоявшийся артист станет замечательным педагогом, всеми силами старающимся передать своим ученикам свое невостребованное мастерство. Счастье, когда в педагогику приходят не неудачники с весьма скромно отмеренным им талантом (что случается довольно часто), а по-настоящему одаренные люди, которые в силу самых разных причин (первой здесь, как правило, бывает то, что режиссеры «не видят» этих артистов в будущих своих спектаклях) не смогли реализовать Богом данное на сценических подмостках.
«Никто не хотел, чтобы эти деревья расцветали», – говорила Наталья Гундарева, а они расцвели вопреки всему в своих учениках, которых научили не только мастерству актера, но и этой очень важной мудрости – не озлобляться, не ожесточаться, если судьба не позволит раскрыться полностью...
Студенческая жизнь была трудовой, но и веселой. Летом ездили на картошку, колесили по городам и весям с концертными бригадами, осенью, зимой и весной ходили в театры, в кино, чтобы быть в курсе всего, что происходит в «большом искусстве», в которое уже совсем скоро вольются со своими свежими силами и свежими идеями и они, сегодняшние студенты.
Конечно, для них, как и для всего поколения, самыми притягательными были «Современник», Театр на Таганке, Театр имени Ленинского комсомола. Особенно интересовал всех Театр на Таганке, родившийся в недрах Щукинского училища легендарным спектаклем «Добрый человек из Сезуана». Наверное, и курс Ю. В. Катина-Ярцева порой втайне мечтал о том, чтобы выпорхнуть из стен училища не по одному, а всем вместе – театром, о котором будут говорить, за билетами в который будут ночи напролет выстаивать очереди зрители.
Театр на Таганке действовал ошеломляюще. «Десять дней, которые потрясли мир» по Дж. Риду, «Антимиры» по А. Вознесенскому – это было внове, поэтический театр не чтецкого направления, а какого-то совсем другого – обжигающего, очень личного, заинтересованного и нацеленного на язвы и раны современной общественной жизни. Стихи Андрея Вознесенского, действительно, обжигали, казалось, что только таким и может, и должен быть подлинный театр. «Современник» предлагал совершенно иную эстетику, это был театр, повествующий с подмостков о проблемах ровесников, – и начинало казаться, что только таким и может, и должен быть подлинный театр... Привычно ругали МХАТ, Малый, другие академические «заповедники», чьи традиции казались замшелыми, далекими от сегодняшнего искусства. Но, оказавшись в Театре им. Вл. Маяковского и посмотрев охлопковских «Аристократов», захаровский «Разгром», гончаровских «Детей Ванюшина», с изумлением проливали слезы, понимая, что это – театр. И какой!..
Кто знает, может быть, именно тогда, когда Наташа Гундарева увидела спектакли Театра им. Вл. Маяковского, она и сделала свой выбор на всю жизнь?
Хотя сделать выбор в то время было по-настоящему трудно. Театры жили жизнью насыщенной, неуспокоенной, они, каждый по-своему, будили мысль, тревожили чувство, заставляли глубоко переживать то, что происходило на подмостках. И студенты с интересом смотрели не только московские постановки – старались не пропускать гастролеров, коих в то время было огромное множество, ездили в Ленинград на спектакли Георгия Александровича Товстоногова, Николая Павловича Акимова, Игоря Петровича Владимирова. Спорили, восхищались, разочаровывались, увлекались... И думали, напряженно думали о том, где же их театр?..
Но подлинными кумирами были, конечно, киноартисты. На курсе их было два – Иннокентий Смоктуновский и Алексей Баталов. «Девять дней одного года» смотрели по многу раз, «Гамлета» знали чуть ли не наизусть, но шли на фильм Григория Козинцева снова и снова. «Смоктуновский-Гамлет произвел такое большое впечатление, – пишет В. Я. Дубровский, – что, придя после фильма домой, Наташа нарисовала по памяти его портрет, очень похожий. (Это был единственный случай обращения Гундаревой к портретному жанру. В последующие годы она рисовала только натюрморты, главным образом цветы.)
Фильмы нравились серьезные, содержательные – надолго запомнился «Обыкновенный фашизм». Но бегали и на развлекательные ленты, вроде пресловутой «Королевы Шантэклера» и на популярные детективы. Теперь Гундарева вспоминает об этом с юмором, как о детской неопасной болезни вкуса, которой обязательно надо переболеть».
Но ведь кое-кто переболеть не сумел – для кого-то на всю жизнь образцом большого искусства так и осталась «Королева Шантэклера», и сегодня на пышном кинодреве расцветают ярким цветом именно эти плоды, глянцевые, аппетитные на вид, но... совершенно безвкусные, не способные утолить голод ни ума, ни души...
На последнем курсе студенты стали показываться в театрах. Для этого, кроме дипломных спектаклей, готовили отрывки – материал для показа, который должен был обязательно сочетать в себе фрагменты драматические, вокальные, пластические, чтобы каждого выпускника можно было рассмотреть со всех сторон.
Наташа играла эпизоды из пьесы А. Николаи «Зерно риса» (сильный, эмоциональный отрывок, в котором драматические способности молодой актрисы были видны, что называется, во всей красе) и из водевиля В. Соллогуба «Беда от нежного сердца», в котором можно было и спеть, и станцевать, и показать свои комедийные возможности.
После показа на актрису Наталью Гундареву поступили заявки из Театра им. Вахтангова, МХАТа, «Современника» и Театра им. Вл. Маяковского.
Почему она не выбрала «Современник»? Ведь здесь молодые артисты играли спектакли о своих сверстниках, решали животрепещущие проблемы, почти каждый спектакль становился своеобразным диспутом о морали и нравственности современного молодого человека, только вступающего в жизнь. Почему не пошла туда, где, как считала и она сама и ее сокурсники, билась живая жизнь, формировалось по-настоящему современное искусство?
Может быть, потому что уже тогда, находясь еще в юном и нежном возрасте, Наташа понимала: вечной может быть только великая литература, а она на этих подмостках – редкость. Современность, сегодняшний день – все это хорошо, все это нужно, но не важнее ли вернуть людям ощущение «хорошо забытого старого», заставить их поверить, что все в жизни идет по кругу, все продолжается, и не бывает ни пустот, ни ошеломляющих новшеств, а есть только плохо выученные уроки прошлого?
По складу характера и темперамента, по складу ума именно это и должно было более всего волновать в жизни и в искусстве начинающую актрису Наталью Гундареву...
