— Вы филолог? Говорят, много языков знаете? Значит, лингвист? А вы математик? И то, и другое — как раз то, что нам требуется. Мы втроем составляем руководящее ядро статистических исследований русского языка… Что нужно, чтобы разрабатывать новую аппаратуру? Нужно знать материал, с которым она должна работать. Если бы здесь разрабатывали фотоаппаратуру, мы стали бы изучать фотопленку, фотобумагу, линзы, физику света, оптику и т. д. и т. п. Но здесь разрабатывают телефоны, и мы будем изучать язык, речь. Вы слыхали про такую науку — фонетику?.. Что, вы даже преподавали немецкую фонетику?.. Нам требуется русская, но я думаю, что есть же, наверное, общие научные принципы. Итак, значит, первое, что нам нужно, это исследовать материал нашей телефонии — русский язык. Исследовать его фонетически и математически, то есть статистически. Сколько и каких есть букв… А вы не смейтесь, — я имею в виду, как они часто встречаются, как разные буквы проходят по телефонным линиям. Мы с вами должны вести научную работу, а что главное в научной работе? Опорочить предшественников. Да, да, именно так. Изучить все, что было раньше, и доказать, что все это ошибочно, недостаточно, не так, не туда, не потому… Сегодня же мы должны подготовить план работы и вечером доложить Антону Михайловичу… Что значит «невозможно»?.. Вы не можете себе представить, какой план?.. Ну и пусть вы ничего не знаете и не представляете. Я знаю еще меньше вашего. Но зато я знаю, что нужен план. Какой-нибудь. Не важно, умный или глупый, реальный или нереальный. Планы никогда не выполняются. Но их всегда можно перевыполнить. Сейчас нам нужна бумага с заголовком: «План». Ну, если хотите, если вы такие принципиальные, — напишите: «Проект плана». И соответствующий красивый подзаголовок. А потом несколько пунктов, грамотно сформулированных: «Изучить… Исследовать… Рассмотреть… Проверить… Наметить… Провести… Разработать…» и т. п. и т. д. Антон Михайлович все это перечеркнет, исправит, а мы будем делать что-либо совсем другое.
Нас вызвали на совещание, в котором участвовали Антон Михайлович и его заместитель по научной части — инженер-майор Абрам Менделевич Т., тонколицый, курчавый, смуглый очкарик с золотой медалью сталинского лауреата. Было решено, что мы проведем статистическое исследование слогов русского языка. Задача: установить хотя бы приближенно общее количество основных речеобразующих слогов. Какие именно слоги наиболее часто встречаются, примерные порядки величин их частости и насколько они зависят от содержания (темы) разговора.
Наш бригадир, то и дело напоминавший, что необходимо опорочить предшественников, очень обрадовался, узнав, что такое исследование еще никогда не проводилось в России в достаточно больших масштабах.
Новая заведующая библиотекой, миловидная девушка — лейтенант ГБ, доставала нам журналы и газеты из московских библиотек. Она сразу же завела внешний абонемент в библиотеке Ленина, Академии наук, Центральной технической, Иностранной и др.
Солженицын разработал математические условия исследования. Он заказывал учебники и новые работы по статистике, по теории вероятности. А я обложился книгами, журналами и брошюрами по общему языкознанию, фонетике, истории русского языка.
Планами предстоящих исследований мы занимались и в рабочие часы, и на прогулках. Солженицын объяснял мне теорию вероятности, втолковывал принципы математической статистики, а я давал ему уроки общего языкознания, теоретической и практической фонетики.
Рабочим местом фонетической бригады оставалась «старая полукруглая» (так мы называли комнату библиотеки). Сперва мы подобрали тексты. После недолгих споров согласились вести исследование по четырем направлениям. Во-первых: язык современной художественной литературы, — для этого брали отрывки из романов и рассказов («В окопах Сталинграда» В. Некрасова, «Звезда» Э. Казакевича, «Спутники» В. Пановой, «Белая береза» Бубеннова, «Кавалер Золотой Звезды» Бабаевского, «Борьба за мир» Панферова и др.). Во-вторых, собственно разговорный язык. Для этого объектами исследования избрали новые пьесы (К. Симонова, Н. Вирты, А. Софронова, А. Штейна и др.), а также диалоги из прозаических произведений. В-третьих, язык публицистический и ораторский, — газетные статьи, стенограммы речей и докладов, и в-четвертых — язык технической литературы.
В ходе работы эти четыре потока свелись к двум: разговорная речь и литературный (книжный, газетный) язык. Труднее было договориться о том, как именно в ходе исследования выделять звуковой состав речи. Бригадира мы убедили вдвоем, что, например, в слове «здравствуйте» должно рассматривать не три слога, а два — то есть так, как оно произносится: «здра-сте» или «дра-сте» либо, в половине случаев, даже как один слог «драсть». И что нужно заменять буквы, передавая действительное произношение, например, не «другого», а «другова», не «город», а «горат» и т. д.
Солженицын, основываясь на теории вероятности, определил наименьшее количество текстов, которые нужно было исследовать. В каждом из четырех «потоков» не меньше 20 тысяч слогов, то есть в общей сумме — 80, а для пущей верности мы решили — 100 тысяч.
Бригадир старался участвовать в наших подготовительных работах, а мы старались возможно терпеливее выслушивать его пространные, обычно беспредметные наставления. Но он оказался полезен как энергичный администратор — организатор и технический исполнитель. Он составлял списки нужных книг, аккуратно в двух экземплярах — один для библиотекарши, один для нас, ходил к начальству выпрашивать и подбирать «кадры», нарезал из плотной бумаги учетные карточки, сам считал и наблюдал за работой счетчиков.
В иные дни их бывало до десяти человек. И зеки, и вольные. Мы с Солженицыным с вечера готовили тексты, то есть карандашом разбивали их на слоги и заменяли буквы. Мы проверяли друг друга, т. к. договорились неударные а и о помечать твердым знаком (ъ), а неударные е и и — мягким (ь), смягчение согласных — апострофом, е, ю и я в начале слогов заменяли на йэ, йу и йа.
Счетчики начинали работать с утра. Перед каждым из них лежала стопка бумажных полос, заготовленных бригадиром, и стояли 3–4 щитка с большими буквами — фонетическими знаками по нашей упрощенной системе фонетической транскрипции.
Для каждого слога заводилась отдельная бумажная полоска. Наш бригадир в лагере работал нормировщиком и обучил нас учету «конвертиками»: четыре точки, шесть штрихов — десяток.
Читающий сперва медленно произносил целое слово, потом раздельно по слогам. Счетчик, услышав «свой» слог, должен был сказать «мой» или «мой-новый» и начать новую карточку.
