- Не знаю, - раздраженно сказал Иванов, - ничего не знаю...
- А связь с соединениями у вас есть?
- И связи нет. Бои сегодня были тяжелые. Кое-где пришлось отойти. Связь нарушилась. - Иванов даже не пытался оправдываться.
Пришлось вызвать начальника штаба генерал-майора Ларионова и начальника оперативного отдела, чтобы в общих чертах уяснить обстановку. И чем больше я знакомился с ней, тем лучше начинал понимать, что оборона в полосе 42-й армии держится буквально чудом.
Днем шли ожесточенные бои по всей линии фронта от Урицка до окраины Пулково. Противник занял Новое и Старое Паново, отдельными группами просочился в Урицк. Хорошо еще, что он, видимо тоже выбившись из сил, к ночи прекратил атаки. Но каждую минуту его натиск мог возобновиться, и тогда... Тогда сразу выяснится, что здесь ворота Ленинграда закрыты некрепко.
Что было делать? Мысленно я уже намечал некоторые первоочередные меры, но в это время меня срочно вызвали обратно в Смольный. В сопровождении Иванова я вышел из блиндажа.
На переднем крае, прямо перед КП армии, усилилась пулеметная стрельба. То и дело в темное небо взлетали ракеты, замирали на миг в высоте и стремительно срывались вниз, рассыпая сверкающие искры.
- Пожалуй, опять придется сменить КП, - проговорил Иванов. - Больно уж близко отсюда до переднего края.
- Ну нет, отходить нельзя, - возразил я. - Как заместитель командующего фронтом, запрещаю менять КП.
- Что ж, попробуем удержаться, - вздохнув, согласился Иванов.
В Смольном меня сразу провели к командующему. Здесь же находились товарищи А. А. Жданов и А. А. Кузнецов. Я собрался докладывать, но командующий прервал:
- Не нужно доклада. Я уже все знаю. Пока вы ехали сюда, Иванов перенес КП в подвал школы против Кировского завода.
Командующий помолчал минуту, а затем твердо сказал:
- Принимайте сорок вторую армию. И немедленно.
Несмотря на всю серьезность момента, я не мог сдержать улыбки. А. А. Жданов заметил это.
- Что вы смеетесь? - спросил он.
- Мне кажется, командующий выразился не совсем точно, - ответил я. - Как можно принять армию в таком положении? Придется просто вступить в командование.
- Вот и вступайте, - сказал командующий. - Нужно поднять боеспособность армии, навести в ней порядок. Подберите нужных вам командиров из числа работников штаба фронта и действуйте.
Тут же А. А. Кузнецов карандашом написал приказ о назначении меня командующим 42-й армией. Товарищи Г. К. Жуков и А. А. Жданов подписали его.
В сопровождении генерал-майора Л. С. Березинского, которого назначили начальником штаба армии, и нескольких штабных командиров я снова поехал к Иванову, по дороге обдумывая, с чего начинать. Недалеко от Кировского завода путь нам преградила колонна танков. Грохоча гусеницами по асфальту, они пересекали площадь.
Я поручил адъютанту узнать, что это за танки, и найти старшего колонны. Через несколько минут подошел плечистый танкист в расстегнутом шлеме и комбинезоне, туго перетянутый ремнем. Это был командир танкового полка, входившего в состав 42-й армии.
Полк по распоряжению штаба армии отходил на окраину Ленинграда. Я приказал командиру вернуть танки в прежний район сосредоточения, а самому ехать вместе со мной.
В школе, где размещался штаб армии, шло бурное заседание Военного совета. Комната, словно туманом, была затянута табачным дымом, пепельницы полны окурков.
Генерал Иванов, члены Военного совета Соловьев и Клементьев обсуждали сложившуюся обстановку и никак не могли прийти к единому мнению. Связь с войсками по-прежнему отсутствовала, так что, по существу, спор был чисто теоретическим. Какое бы решение ни принял Военный совет, претворить его в жизнь оказалось бы невозможным.
Я вошел в самый разгар спора. Речь шла, кажется, о том, отводить ли артиллерию или оставить пока на прежних огневых позициях.
- Назначен командующим армией, - представился я и, чтобы сразу прекратить бесплодный спор, заявил: - Заседание Военного совета закрываю. Вас, товарищ Иванов, вызывают в Смольный.
Закрыть заседание Военного совета было, конечно, просто. Ну а что же все-таки предпринять в первую очередь?
Прежде всего следовало восстановить управление войсками, точно определить положение частей и соединений, степень их боеспособности, их возможность к сопротивлению, выяснить, какие направления являются наиболее угрожаемыми и требуют немедленного усиления.
Далее, требовалось учесть все резервы, предусмотреть возможности и варианты их использования, позаботиться об обеспечении войск достаточным количеством боеприпасов и инженерного имущества, крайне необходимого в обороне. Наконец, нужно было добиться, чтобы все, начиная от командиров соединений и частей до рядовых солдат, ясно поняли свои задачи, почувствовали уверенность в том, что мы можем и должны остановить противника, не допустить его прорыва в Ленинград.
Вот с этого я и начал - отдал боевой приказ о прочном закреплении на занимаемых рубежах. Приказ предусматривал создание глубоких боевых порядков на наиболее ответственных направлениях, выдвижение артиллерии разных калибров на прямую наводку, установление инженерных заграждений перед передним краем обороны, использование танков в качестве неподвижных огневых точек, прикрытие стыков и флангов огнем и минными полями, установление тесного взаимодействия между соединениями.
По указанию командующего фронтом предусматривалось использование в интересах армии артиллерии некоторых кораблей Краснознаменного Балтийского флота и нанесение авиацией ударов как по атакующему противнику, так и по его резервам.
Большую энергию проявил новый начальник штаба генерал-майор Л. С. Березинский. В соединения и части он послал направленцев - работников оперативного отдела, которые имели карты с нанесенной обстановкой и рубежами обороны. Они должны были оказать командирам дивизий и полков конкретную помощь: на месте уточнить задачи, определить местонахождение командных пунктов. При отсутствии командиров частей эти работники оперативного отдела штаба армии обязаны были взять на себя командование.
Командующий артиллерией полковник Михалкин по моему указанию выдвинул большую часть артиллерийских орудий на прямую наводку.
Члены Военного совета Соловьев, Клементьев и работники политотдела армии тоже выехали в соединения и части. Ведь какими бы дельными и своевременными ни были распоряжения командования армии, боеспособность войск в конечном счете зависела от солдат, сержантов, командиров взводов и рот, от тех, кого в оперативных сводках нередко именовали "активными штыками", от их стойкости, мужества, беспредельной преданности Родине.
