Ход рассуждений ученого, в творчестве которого наиболее ярко отразились как сильные, так и слабые стороны французского материализма, таков. Всякое существо, с точки зрения Гольбаха, есть индивид, выполняющий в великой семье необходимую для осуществления общей задачи работу. Природа, будучи центральной силой, которой подчинены все силы, все сущности, управляет жизнью и движением всех тел и существ. Природа заставляет их различными способами содействовать осуществлению своего общего плана, а планом этим может быть лишь жизнь, действие, сохранение целого при помощи беспрерывных изменений его частей (см. 14, 102).
Таким образом, получается, что есть только одна сущность, сущность самой природы. Если она будет познана, можно будет смело сказать, что познаны все заключенные в ней тела и их сущности.
Господствовавшие в науке XVII и XVIII вв. индуктивный метод и метод аналогии, способные лишь расчленить предмет механическим способом на простое и сложное и рассмотреть предметы как лежащие один возле другого, один за другим, были бессильны обнаружить качественные различия вещей. Гольбах и его единомышленники, конечно, отдавали себе отчет в том, что в природе имеются объективные качественные различия, но они не понимали, по каким законам совершаются эти качественные изменения: ни философия, ни другие науки в то время ничего не знали еще о природе сложных видов движения: сущность химических реакций, явлений электричества и биологических процессов была ученым неведома. Да и к раскрытию диалектики простого механического движения философия пришла лишь после того, как стало известно о более сложных движениях и связях.
Все сказанное здесь, разумеется, не означает, что общий диалектический ход развития природы ни в какой мере не отразился в философских произведениях французских материалистов-энциклопедистов. Предметы и явления рассматривались ими не только как находящиеся во взаимных связях и движении, но и как изменяющиеся. Однако понимание изменений не выходило за пределы механических и метафизических представлений.
Как известно, древние философы рассматривали природу в общем, нерасчлененном виде, как единое целое. Но правильно схваченный «общий характер всей картины явлений», отмечает Энгельс, не дает представления о тех элементах, сторонах, частях, без которых не может быть уяснена общая картина.
Изучение в подробностях конкретных форм всеобщей связи, анализ конкретных явлений природы начинается в Новое время в связи с интенсивным развитием производства. Развитие механики, усовершенствование вычислительных средств обусловили возникновение аналитического метода, неизвестного древним.
Конкретное исследование отдельных явлений, разложение природы на ее части, аналитический метод привели к значительным успехам в познании мира. Вместе с тем, как писал Ф. Энгельс, этот способ изучения оставил «привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчивые, а как вечно неизменные, не живыми, а мертвыми. Перенесенный Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специфическую ограниченность последних столетий — метафизический способ мышления» (8, 20—21). Здесь следует иметь в виду, что Энгельс говорил не о метафизике вообще, а о ее специфической форме, отличающейся от того метафизического метода, который служил орудием построения философских систем рационалистов-идеалистов XVII в.
Таким образом, в соответствии с новой исторической потребностью возникает метафизический способ мышления XVII—XVIII вв. как метод экспериментального естествознания и «надстроенной» над ним эмпирической философии.
Аналитический метод, научному обоснованию и обобщению достижений которого столь большое внимание уделили Бэкон и Локк, послужил основным инструментом исследования для французских материалистов и, в частности, для Гольбаха. Для них характерно сведение сложного к простому, стремление иметь дело с однородными элементами, способы действия которых регулируются постоянными, вечными и неизменными законами, общими для всей Вселенной.
Следует отметить, что механистический подход к предметам и явлениям природы, эмпиризм с его аналитическим методом были закономерным и необходимым этапом в развитии науки. Энгельс, характеризуя метафизический метод мышления XVII—XVIII вв., подчеркивал, что этот метод «имел в свое время великое историческое оправдание. Надо было исследовать предметы, прежде чем можно было приступить к исследованию процессов. Надо сначала знать, что такое данный предмет, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые с ним происходят. Так именно и обстояло дело в естественных науках. Старая метафизика, считавшая предметы законченными, выросла из такого естествознания, которое изучало предметы неживой и живой природы как нечто законченное» (9, 303). Таким образом, естествознание этого периода занималось главным образом накоплением фактических данных, их эмпирическим описанием, классификацией.
На определенном этапе развития аналитического метода, на основе полученных благодаря ему научных данных возникает потребность в создании общей картины мира. Труд Гольбаха «Система природы» и был попыткой ответить на вопрос, что же такое мир и мы сами. Это произведение показало, что может дать философия, пользуясь индукцией и анализом. В нем ярко проявились все достоинства и пороки метафизического метода мышления, что позволило последующим мыслителям критически оценить его и определить пределы его применения. «Система природы» завершила целый этап в развитии материализма.
Для науки своего времени значение деятельности французских материалистов, в том числе и Гольбаха было огромным.
Исторически закономерная в своей основе тенденция к выделению из философии специальных наук, а следовательно, к сужению сферы философии породила в Новое время, и особенно в XVIII в., пренебрежительное отношение многих естествоиспытателей ко всякой философии. Один из крупнейших естествоиспытателей, Ньютон, отразил это в весьма решительном высказывании: «Физика, бойся метафизики!»
Но общая неприязнь естествоиспытателей к идеалистической метафизике (которую имел в виду Ньютон), воплотившаяся в форме отказа от всякой философии, привела к другой крайности — страсти к накоплению голых фактов, к чистому эмпиризму, неумению связать, систематизировать, обобщить полученные экспериментальные данные, без чего невозможен был дальнейший прогресс в познании мира. Философский материализм как раз и послужил основой для дальнейшего мощного подъема наук, постепенно в ожесточенной борьбе освобождавшихся от тирании теологии и схоластики.
