Какими бы ни были достоинства этих традиционных теорий или основанных на них способов лечения, по большому счету при описании терапии Эриксона они не нужны. При изучении его работы с пациентом становится ясно, что для него единицей наблюдения является не отдельный индивид и что он не особенно озабочен прошлым пациента. Предметом внимания Эриксона является текущая ситуация клиента, а симптомы он рассматривает как способ приспособления пациента к этой ситуации. Эриксон считает поведение-симптом не просто сообщением о внутреннем состоянии человека; оно также является способом общения человека с другими и с самим собой. Он не подходит к пациентам с намерением “очистить” их от всех проблем на вечные времена. Напротив, он вторгается в жизнь попавшего в затруднение человека лишь для того, чтобы тот сумел разрешить стоящую перед ним проблему и подняться на более результативный уровень функционирования в реальном мире. В своей обычной практике Эриксон не использует процедур снятия обусловленного ранее поведения или техник вербального обусловливания, он не поощряет инсайт и не интерпретирует перенос. Эриксон опирается на совершенно иную систему предпосылок о том, что такое психопатология и что с ней следует делать. Эти предпосылки пока еще не собраны в последовательную теорию и не будут собраны, пока не будет разработана теоретическая модель, описывающая процессы межличностных взаимодействий. Эриксон сделал необходимый первый шаг в развитии межличностной теории, разработав действенную процедуру стимулирования изменений во взаимодействиях людей друг с другом.
Созданное Эриксоном может быть проиллюстрировано с помощью коммуникативной теории. Грегори Бейтсон однажды предложил рассматривать каждое действие или высказывание человека одновременно и как сообщение, и как команду. Человек, который говорит: “Я чувствую себя несчастным” — посылает сообщение о своем состоянии. Одновременно он командует, или направляет, или воздействует на того, с кем он в этот момент говорит, — воздействует, по меньшей мере, указанием: “Обращайся со мной как с человеком, который чувствует себя несчастным”. Традиционная психология и психиатрия рассматривала в качестве объекта изучения изолированного человека, и в его высказываниях отмечалось лишь сообщение. Когда человек говорил: “Я боюсь” — это утверждение воспринималось только как сообщение о его состоянии. Теоретическая задача заключалась в объяснении его состояния. Другой пример: если человек во время разговора прикрывает рот рукой, его жест будет, скорее всего, истолкован как проявление бессознательного желания не говорить. Слова или действия человека считались сообщениями, объясняющими его внутренние эмоции и процессы восприятия.
Эриксон делал акцент одновременно и на сообщении, и на команде. Он считает, что любое высказывание адресуется другому человеку, поэтому в описание необходимо включать их обоих. Когда гипнотизируемый говорит, что рука стала легкой, он не просто сообщает о своих ощущениях — с точки зрения Эриксона, он одновременно делает гипнотизеру заявление либо о сотрудничестве, либо о сопротивлении. Возбужденный пациент, заявляющий, что не может усидеть на месте от волнения, не просто сообщает о своем состоянии. Он одновременно командует терапевту или заставляет того вести себя с ним соответствующим образом. Такое понимание человеческого поведения делает невозможным адекватное описание эриксоновской терапии в рамках психоанализа или теории оперантного обусловливания, потому что их поле зрения ограничено человеком, изолированным от окружающего мира.
В теории обусловливания есть идеи, которые, если несколько расширить угол зрения, подходят для описания терапевтического подхода Эриксона. По Эриксону, стимулы никогда не бывают единичными: не существует единичного стимула и единичной реакции или единичного подкрепления. Всегда есть множественные реакции и множественные подкрепления, возникающие одновременно и часто противоречащие друг другу. Эриксон объясняет, что человек может так сказать “нет”, что оно будет значить “да, нет, возможно или интересно, что ты имеешь в виду”. Каждое сообщение всегда рассматривается с многих сторон. В русле тех же идей Эриксон склонен в терминах обусловливания рассматривать не индивида, а ситуацию. Если он добился того, что жена начинает по-другому вести себя с мужем, муж, в свою очередь, будет вести себя с ней по-другому, а значит возникнет и будет развиваться новая система взаимодействий. Это обусловливание, создаваемое новыми подкреплениями, но, чтобы поместить то, что он делает, в традиционные рамки, необходимо расширить значение этих терминов так, чтобы они охватывали и множественные уровни, и социальные связи.
Читая Эриксона, понимаешь, что слова, имеющие традиционное значение в рамках психологии индивида, имеют у него иное значение. Например, слово “симптом” традиционно значит “отражение бессознательного конфликта, проявление в поведении чего-то, что своими корнями лежит во внутренней психической жизни”. Эриксон в своих последних работах называет симптомом способ поведения, который несет функцию социальной адаптации и сам по себе является тяжестью для пациента. Симптом имеет социальную функцию, и цель лечения — изменение поведения-симптома, а не того, что предположительно стоит “за” ним. Если у симптома и есть “корни”, то они лежат в социальных связях человека.
Другой термин, переопределенный Эриксоном, — гипноз. Традиционно гипнозом называлось состояние человека. Внимание сосредоточивалось на внушаемости гипнотизируемого, глубине его транса и т. д. Эриксон включил в описание и гипнотизируемого, и гипнотизера. Когда он говорит о “гипнозе”, он имеет в виду не только процессы, происходящие внутри гипнотизируемого, но и взаимодействие между обоими участниками действия. Соответственно, акцент делается на гипнотизере, добивающемся сотрудничества с гипнотизируемым, работающем с сопротивлением гипнотизируемого, получающем информацию о том, что происходит, и т.д. Из-за столь широкого определения гипноза порой бывает трудно понять, загипнотизировал Эриксон пациента или нет. Он использует тип взаимодействия, называя его гипнотическим, хотя формально, в традиционном смысле этого термина, индуцирования гипноза не было. То, что он ввел в определение гипноза двух людей, требует для этого древнего феномена новой формулировки.
Еще более яркий пример того, как Эриксон переопределяет термины, — понятие “бессознательное”. По традиционному определению, бессознательное — это нечто, относящееся к одному человеку, нечто внутри одного человека. Эриксон рассматривает “бессознательное” иначе, и это имеет заметное влияние на его терапевтические процедуры.
