Петр Астахов - Зигзаги судьбы. Из жизни советского военнопленного и советского зэка

И сегодня этот день наступил. Она дождалась чуда!

Но годы и ожидания не прошли просто так. Ей всего 52, но в волосах седина и на лице морщины — следы, оставшиеся от этого времени.

— Здравствуй, мама, я возвратился!

Так, 4 ноября 1955 года в этой необычной истории пропавшего и возвратившегося всем смертям назло сына была поставлена точка.

Петр Петрович Астахов (лето 1945, Швейцария, г. Берн).

«Скоро домой!»

Петр Петрович Астахов (лето 1956, г. Баку).

После возвращения из карагандинской ссылки.

Петр Петрович Астахов (январь-февраль 1959, г. Баку).

После возвращения из карагандинской ссылки. В конструкторском бюро Азпромсвета.

Петр Петрович Астахов (1956–1957, г. Баку).

Петр Петрович Астахов (1957, г. Баку).

Петр Петрович Астахов (1973, г. Баку).

В Азербайджанском научно-исследовательском электротехническом институте.

Георгий Леонардович Крупович (лето 1954).

Озерлаг, г. Тайшет.

Георгий Леонардович Крупович (1958). На обороте надпись:

«Бедному Пете от товарища и друга на добрую память. 18.XI.1958».

Иван Поликарпович Зарайченков, инженер (1954).

В конструкторском отделе ЦАРМЗ′а в Озерлаге, г. Тайшет.

Справка о реабилитации П. П. Астахова (1982).

Петр Петрович Астахов родился в 1923 г. — поколение, в 41-м году аккурат заканчивавшее школу. Родился он в иранском городе Энзели (Пехлеви), где его дед, его отец и дядя еще с дореволюционных времен работали на рыбных промыслах. В 1932 г. сыновья переселились в Баку, и детство Петра Петровича прошло в этом пестром и шумном многонациональном городе. «Интернационализм» торжествовал и в арестных списках 37-го года: из ближайших соседей Астаховых забирали аварца Османова, латыша Грюна и азербайджанца Меликова. Думаю, что натерпелся страху и отец автора — потенциальный «персидский шпион».

Уже одно то, что Астахов родился за границей, делало его подозрительным от рождения и на всю оставшуюся жизнь, но жизнь текущая добавила к этому фону новых красок. Даже в армию его так долго — до февраля 1942 г. — не призывали, и, как он сам полагает, именно поэтому. В армии, уже в Гудермесе, его неприятно поразила «халтурность» боевой подготовки резервистов. Она свелась к тому, что перед отправкой на фронт, их сводили в баню и выдали «медальоны смерти». Астахова и других бакинцев-резервистов влили в 42-й стрелковый полк 13-й гвардейской дивизии, в минометный батальон. Там, в украинском селе Старый Салтов, выпало Астахову пережить страшное зрелище — расстрел перед строем молоденького красноармейца-самострельщика:

«Свои убивали своего. Убивали молодого — перед такими же, как он, в назидание им, живым».

Зрелище это поразило впечатлительного солдата в самое сердце. Оно заставило его задуматься над природой смерти и над природой того государства и той атмосферы страха, в которых он жил:

«Я сам не могу забыть холодка страха, забирающегося внутрь, когда вдруг оказывался у здания ГПУ в своем городе. Зная, что под зданием находятся подвалы с арестованными, я невольно переходил на другую сторону. Я даже ловил себя на мысли о том, что это чувство давило на меня при встрече с работниками этих ведомств — так действовала их форма и цвет петлиц».

Его часть в окружение, а он в плен попал очень скоро — уже в мае 1942 г., под Харьковом. Его первой пересылкой стала тюрьма в Харькове, а первым немецким лагерем — дулаг в Первомайске на Буге. Там его, по-видимому, впервые допрашивали, заполняли карточку. Там же он пережил шок от расстрела немцами евреев и комиссаров и от предшествовавших расстрелу издевательств над ними.

В Первомайске Астахов записался в некие «специалисты». Сам он по наивности полагал, что вербуют в промышленность на оккупированной территории, откуда легко будет убежать к своим, но попал он не на восток, а на запад — в лагеря Восточного министерства Германии Цитенгорст и Вустрау — те самые, пребывание в которых ему «зачлось» при репатриации и фильтрации.

В начале декабря 1944 г. он и четверо других товарищей по Вустрау командируются в Рейхенау, что на Боденском озере на юге Германии, неподалеку от швейцарской границы. Отсюда — 17 февраля 1945 г. — побег в Швейцарию и интернирование в этой стране. После завершения войны — работа переводчиком в советской репатриационной миссии в Швейцарии и Лихтенштейне.

В ноябре 1945 г. он репатриировался и сам, а в декабре 1945 — арестован и примерно через год, после прохождении фильтрации, осужден по статье 58.1б к 5 годам ИТЛ, а потом, в 1948 г., еще раз — к 15 годам. В феврале 1955 г., после смерти Сталина и уменьшения срока он был досрочно освобожден со спецпоселения, вернулся в Баку, а после перестройки вынужден был перебраться в центральную Россию — в Переславль-Залесский.

Согласитесь, что довольно необычная, прямо-таки уникальная траектория!

Воспоминания Петра Астахова представляют двоякую ценность. Прежде всего — это кладезь уникальных фактографических сведений, что бесценно для историков как военного плана и коллаборационизма, так и для историков советских репрессий. Кроме того, они выводят нас на ряд более общих вопросов философско-морального плана.

В то же время они и сами, — для того чтобы быть точно и адекватно воспринятыми, — нередко нуждаются в основательном комментарии.

Взять, например, центральный для всего повествования эпизод — пребывание в Вустрау. Астахов описывает даже волейбольные баталии в этом лагере, но ни разу толком не объясняет, что за организация, собственно говоря, базировалась в Вустрау.

Восполним этот пробел. В Вустрау базировались так называемые «Курсы подготовки административного персонала для оккупированных территорий», созданные в 1941 г. изначально по инициативе Министерства пропаганды (министр Геббельс), но с образованием в декабре 1941 г. Министерства по делам восточных земель (министр Розенберг) переданные в его ведение.

Непосредственными инициаторами, с немецкой стороны, и ответственными за курсы являлись Кнюпфер, Лейбрандт и Паллон — сподвижники А. Розенберга, комендантом был другой сотрудник того же министерства — Френцель. Среди преподавателей большинство составляли представители русской белой эмиграции, в частности, Д. Брунст, Ю. Трегубов, Р. Редлих, В. Поремский и др., служившие в Министерстве по делам восточных земель. Курсы выявляли и готовили из числа советских военнопленных тех, кому можно было доверить серьезные поручения на оккупированных территориях, при этом явное предпочтение при наборе отдавалось фольксдойче.