Продик. Мы старые друзья, Сократ. Я рад, что угодил тебе и твоим ученикам.
Первый (четко). У Сократа нет учеников, Продик. Он – противник этого слова. Он называет всех нас «беседующие с Сократом».
Второй. Посвятим эту чашу Продику. (Пьет.)
Сократ (ласково Второму). Как хорошо, что ты все время улыбаешься, Аполлодор. На тебя радостно смотреть. Ты знаешь, когда я увидел тебя впервые, мне перед этим как раз приснился сон. Мне приснилось… приснилось…
Первый (четко, будто читая наизусть запись). Сократу приснилось, что ему на грудь сел голубь и сладостно ворковал.
Сократ. Да-да. И когда явился ты – я сразу понял, что полюблю тебя. (Помолчав.) Я хочу, чтобы сегодня каждый из вас спросил меня о важном.
Первый (насмешливо). О важном тебя хочет спросить юный Аполлодор.
Второй (указывая на Первого). Он все время толкует, Сократ, что ты презираешь удовольствия и учишь…
Сократ (в тон, шутливо). Не верь старикам, Аполлодор, когда они рассуждают об удовольствиях. Веселись, покуда юн. Познавай себя. Но старайся делать выводы.
Первый (насмешливо). Сократ утверждает, что познать себя можно только через окружающих. Видимо, этим и занимался наш юный Аполлодор вчера в доме гетеры Гарпии.
Второй. Сократ! Сократ! Что мне делать, я все время влюблен! «И танцевать опять зовет нас бог…». (Шутливо.) Но как мне научиться делать выводы из посещений дома прекрасной гетеры Гарпии? (Пьет.)
Сократ (улыбаясь, шутливо). И это возможно, Аполлодор. Говорят, Гарпия очень богата?
Второй. Да! Да!
Сократ. Может быть, у нее есть стада коз, жизнелюбивый Аполлодор?
Второй. Нет! Нет!
Сократ. Может быть, у этой гетеры есть стада баранов, лицеблещущий Аполлодор?
Второй. Ничего такого у нее нет.
Сократ (лукаво). Тогда откуда же у нее богатство?
Второй (горестно). От поклонников, Сократ.
Сократ. Тогда тебе следует сделать вывод, что иметь стадо поклонников не менее выгодно, чем стадо баранов. Или предположить, что для гетеры Гарпии поклонники как бы заменяют сразу баранов и коз… Веселись, наш счастливый друг. Но пройдет юность, и вспомни: кто провел всю жизнь в удовольствиях, у того остаются под старость только воспоминания тела. Разум не взрослеет, и душа не вырастает. И он ощущает, будто совсем и не жил. Что он все тот же мальчик, которого почему-то называют старцем. И ему страшно умирать.
Первый лихорадочно записывает речь Сократа.
Второй (проводярукой по лицу). Это все пройдет?
Сократ (усмехаясь). И это пройдет.
Второй. Я не хочу! Сократ, мне не стать мудрецом! Но я так люблю тебя слушать.
По знаку Продика раб наполняет чаши.
(Рабу.) «Звонче лей вино, мальчик, чтобы помнилось, что пил…». Эту чашу я дарю тебе, Эрос, бог любви, бог пробегающей молодости, бог…
Входит Анит, влиятельный гражданин Афин.
Анит. Мир твоему дому, Продик. Пусть простят, что я пришел незваный.
Продик. Мы всегда рады тебе, Анит. (Рабу.) Омой ноги Аниту и помоги ему возлечь.
Анит с помощью раба укладывается на ложе.
Анит. Я счастлив видеть всех… и особенно тебя, мудрейший из афинян!
Сократ. Неловко называть меня мудрейшим в твоем присутствии, Анит. Моя мудрость – плохонькая, ненадежная. Она – как эфир струящийся между пальцев. Твоя же…
Анит. Я благодарен тебе, щедрый Сократ. И оттого мне особенно горестно сообщить тебе…
Сократ (поспешно). Эта горесть от нежности твоей души, Анит. Но ты умеришь ее, потому что я уже… знаю твою весть.
Анит. Но…
Сократ. Не будем портить пир. (Весело.) Итак, мы внимаем юному Аполлодору, который хочет восславить бога любви. Говорят, что наш Аполлодор преуспел в деяниях во славу этого бога, а слушать сведущего – всегда полезно.
Второй. Какую весть, Сократ?
Сократ (мягко). Ты хотел описать нам Эроса, юноша. Начинай. Второй. Прежде всего Эрос – нежнейший из богов. Ведь он ступает не по земле, а по сердцам – и неслышно водворяется в них. Но не во всех сердцах подряд, а только в самых нежных. Встретив суровое сердце, он бежит от него прочь.
Сократ слушает, блаженно закрыв глаза.
Я бы еще добавил, что Эрос – самый своенравный из богов, ибо он уходит от нас столь же внезапно, как и приходит. Он делает это так неслышно… так незаметно… как…
Анит. Как афинские сыщики, Аполлодор.
Сократ (не открывая глаз). Я услышал голос Анита, и мы уже спешим насладиться его беседой.
Анит. Я – кожевенник, Сократ. Я всегда занимался делом, а не болтовней и вряд ли смогу усладить ваш слух. Но, согласно здравому смыслу, я бы отметил, что Эрос, как бог любви, наверняка любит красоту. И, конечно, Эрос прежде всего не нежен, а он – красив. Он прекрасен! Ион отрицает всякое уродство и… ненавидит его.
Молчание.
Сократ (провел рукой по лицу, захохотал). И он не дозволяет уродам рассуждать о нем, так, Анит?
Молчание.
Ну что ж, думаю, мы согласимся с мудрейшим Анитом в том, что бог любви Эрос особенно любит красоту, что он вожделеет к красоте, как сказал поэт… Значит, нам остается только проверить, так ли красив сам Эрос, как подсказывает здравый смысл блистательному Аниту… Исследуем. Итак, Эрос – бог любви. Но любви вообще не бывает. Бывает только любовь к чему-то и к кому-то. Не так ли, Анит?
Анит. Это так, Сократ.
Сократ. Тогда еще вопрос. Вожделеет ли любовь?
Все. Конечно!
Сократ. Тогда еще вопрос, совсем уже ясный: когда любовь вожделеет – когда она уже обладает предметом страсти или когда еще не обладает?
Анит (медленно). Когда не обладает, скорее всего…
Сократ. И опять ты прав. Действительно (взглянул на Продика), зачем кудрявому вожделеть о кудрях – о них мечтает плешивый.
(Взглянул на Второго.) Зачем молодому желать молодости, а мудрому (обращаясь к Аниту) – мудрости? Итак, мы все вожделеем о том, чего лишены. Значит, если Эрос, как уже заявил нам Анит, так вожделеет к красоте – значит?.. Значит, согласно нашим рассуждениям, Эрос?.. Смелее, Анит!..
