В редкие выдавшиеся свободные часы Дудаев приезжал в полк, занимался спортом. Не курил и, уж точно, не выпивал. Когда благодарил за добросовестную службу, крепко жал руку. У меня от его рукопожатий немели пальцы. Имел хорошо поставленный голос. Частые драки на национальной почве между узбеками и казахами, армянами и азербайджанцами, азербайджанцами и русскими с его приездом прекращались. Он был личностью, это ясно. Дудаева уважали, с ним считались даже враги».
Руцкой с Дудаевым не считался — и напрасно. Что предлагал тогда вице-президент? Вспоминает Филатов: «…в тот момент он был беспощаден, предлагая окружить непокорную республику кольцом армейских подразделений и начать тотальную бомбардировку ее территории». Собравшиеся в кабинете смотрели на вице-президента с ужасом. Даже Хасбулатов сказал: «Это вы уж слишком, Александр Владимирович…» Но Руцкой уже впал в раж. Он хватает трубку, звонит Горбачеву.
На другом конце телефонной линии такая сцена: президент СССР берет трубку, с минуту слушает бессвязную речь вице-президента России, потом кладет трубку на стол. Минут десять не поднимает ее, занимается бумагами, потом берет, говорит: «Александр, успокойся, ты не на фронте (видимо, копирует Руцкого) — обложить со стороны гор, окружить, блокировать, чтобы ни один чеченец не прополз, Дудаева арестовать, этих изолировать. Ты что? Не сечешь, чем это кончится? У меня информация, что никто в Чечне указ Ельцина не поддерживает. Все объединились против вас. Не сходи с ума». Руцкой что-то завизжал в трубку, Горбачеву истерика надоела: «Ладно, пока», — кладет трубку. Комментирует: «Хороший, честный парень, но к политике таких близко нельзя подпускать».
Прокол Ельцина с Чечней явно добавил Горбачеву хорошего настроения, хотя помощникам сказал: буду его спасать, иначе это ударит по его, Ельцина, авторитету. Связался с Хасбулатовым, тот тоже требовал от президента СССР навести порядок. Горбачев ему: «Не дергайся! Завтра в 10 соберемся, обсудим ситуацию».
Дунаев: «Это были самые страшные дни в моей жизни»
Чтобы выполнять указ о чрезвычайном положении, не было ни политической воли, ни сил. «Лимит наших интервенций за границей исчерпан», — сказал в сентябре 1980 года Андропов, когда обсуждался вопрос: вводить или нет войска в Польшу. Начальник аналитического отдела КГБ Николай Леонов объяснил, почему исчерпан лимит: «У Советского Союза уже не было сил для таких операций». СССР признал, что на 63 году своей жизни он немощен и силой навязывать свою волю другим не в состоянии. Новая Россия уже на первом году своей истории была бессильна, как столетняя старуха. Потому интервенция была обречена на провал. Наблюдения Егора Гайдара: «Руцкой, лишь недавно получивший звание генерала за августовские события, мечтал показать себя видным военачальником, лично по карте намечал направления движения войск. Потом, когда ситуация стала разваливаться на глазах, орал на всех встречных и поперечных, а после провала операции искал виновных, круче всех бранил Баранникова».
Дунаев признается: «Это были самые страшные дни в моей жизни. Ельцин спрятался. С момента объявления чрезвычайного положения я, министр внутренних дел, не могу дозвониться до президента Ельцина. Он, видите ли, отдыхает». Если б ведал Дунаев, в каком состоянии отдыхал президент. По теме уместно вновь обратиться к дневнику Черняева, помощника Горбачева, дата — 9 ноября: «М. С. говорит мне: «Разговаривал с Б. Н. Через несколько секунд понял, что говорить бесполезно: вдребадан, лыка не вяжет». Потом добавил: «Меня вот что беспокоит. Кажется, окружение сознательно спаивает Ельцина. И мы можем нарваться на очень серьезный оборот дела: они сделают из него слепое орудие…»
Война в ноябре 1991 года не началась. Она была отложена. На два года. Корреспондент южноафриканской газеты «Ёс Стар» Файл Стёртфореве писал: «Если Ельцин пойдет на кровопролитие, то его будут считать ответственным за гибель людей. Если же он отступит, то может открыть дорогу к тому, что и другие национальные меньшинства начнут утверждать свою независимость, а это приведет к расколу России». Ельцин не предпринял ни того, ни другого, он предпочел отдыхать в Завидово.
Дунаев, по сути, в одиночку пытается выполнить указ президента. Из руководства России он отыскал только Олега Лобова, он в тот момент исполнял обязанности премьера. Выслушав доклад Дунаева, Лобов посоветовал не горячиться, привел похожий пример из своей жизни: раньше он работал в Армении, где тоже проходили массовые выступления, и тогда силовые структуры при любом варианте оказывались виноватыми. Если они безучастно наблюдали, как люди идут войной друга на друга — виноваты. Если же вставали между разгоряченными толпами — тоже виноваты. Дунаев умом соглашался с этим доводом, но милицейское сердце чувствовало: бездействие опасно.
В кабинете Руцкого между тем созрело решение отменить указ. Но где разыскать того, что его подписывал? Сергей Филатов расстроенно констатирует: «Но вот несчастье: Ельцина нет (обычно при таких решениях он, как говорится ложился на дно и был недоступен)».
Дунаев тем временем не успокаивается: предлагает собрать отряды милиционеров в регионах и навести порядок в Чечено-Ингушетии. МВД разработал план. План утвердил Геннадий Бурбулис, он тогда фактически руководил правительством. И послали войска на Грозный… Что из этого получилось — мы знаем. Некоторые подробности из воспоминаний генерала Дунаева: «Дудаев наглел. Парламент Чечни объявил Руцкого, Иваненко, Степанкова и меня врагами чеченского народа, нас приговорили к смертной казни. Несмотря на эти события, часть сотрудников МВД Чечено-Ингушетии оказывали активное сопротивление дудаевцам. Это Абдулбек Даудов, Абу Садыков и многие другие. В отношении их семейств дудаевцы применили репрессии, но они остались верными дружбе с народами России».
Дунаев сделал все, что мог.
Самое страшное, что произошло: президент издал указ о чрезвычайном положении, но у него не хватило сил и средств, чтобы его реализовать. А что может быть унизительнее бессилия власти? Отсюда — реваншистские настроения, которые овладели и российскими военными, и президентом Ельциным.
И апофеоз победы в Грозном: 9 ноября под грохот автоматных очередей прошла церемония приведения к присяге первого президента Чеченской республики Джохара Дудаева, 47-летний генерал, одетый в сверкающий парадный мундир, в присутствии старейшин республики и общественности поклялся на Коране, что будет верно служить народу и президентскому долгу. «Я клянусь, — сказал он, — всемерно искать согласия и справедливости среди граждан моей суверенной республики, мира и добрых отношений со всеми соседями».
