Вкус греков в украшении храмов, в убранстве домов и одежде совсем ныне изменился. Красный и голубой цвет предпочитают прочим, смешение оных в шелковых материях и в крашении комнат составляет пестроту, неприятную для взора. Резьба, коей украшают церкви и жилища, также и живопись, не стоят и названия сего. В строении домов и мебелях, исключая чистоту и опрятность, подражают туркам. Мечети, строенные греками, при первом взгляде возбуждают невольное удивление, и если не отличаются оные правильностью вкуса, то имеют много величия и той смелости в исполнении, которая свойственна была древним их зданиям. В образе жизни умеренны, воздержаны, строго наблюдают посты, не знают роскоши, и те, которые занимаются торговлей, крайне благоразумны в расходах, у тех же, которые малые имеют сношения с иностранцами, можно найти гостеприимство и приветливость, коими славились их предки. К преимуществам сана совсем не чувствительны. Хотя при встрече с иностранцем они и именуют себя титулами наидревнейших фамилий; но сии Палеологи, Комнины и Ласкарисы, первые чиновники на островах, архонты и проестосы и т. п., не имея никаких прав дворянства, пользуясь только уважением личного достоинства, обращаются с последним работником как себе равным, подобно ему трудятся в поле или в тесной лавочке продают мелочные вещи. Вся разность состоит в том, что богатый, нанимая поденщиков, оставляет себе легкое упражнение и не считает за стыд трудиться для себя. Сие обыкновение поддерживает и утверждает любовь к равенству, изъяснить же оное можно и тем, что зажиточные люди, дабы избегнуть притеснений корыстолюбивых турецких чиновников, особенно своих единоверцев, поневоле живут умерено и стараются скрывать богатство.
Торговля обширных областей турецкой империи обращается чрез руки константинопольских и архипелагских греков. Во время войны служат они на флоте; в продолжение мира на своих прекрасных судах объезжают Левант и посещают торговые города на Средиземном и Черном морях. Далее Лиссабона никто не ходит. Соколевы, употребляемые для малых и прибрежных плаваний, сохранили наружность древних судов; они имеют нос и корму высокие, украшенные резьбой и привесками. Вернетова картина, изображающая корабль, на котором Спаситель с апостолами застигнут был бурей, есть близкое изображение сих соколев. Греки Малой Азии, как уверяют новейшие путешественники, с успехом занимаются земледелием; морейцы и жители Аттики в отечестве Леонида и Фемистокла живут на пепле и развалинах своего горестного отечества в крайней бедности. Война междоусобная, грабежи турок и воинственных албанцев препятствуют и малой промышленности. Последние под властью Али-паши, привыкнув к кровопролитиям, почитаются ужасным бичом и турок, и своих сограждан, и потому мало успевают в земледелии.
Как торговля, ремесла и промышленность, составляющая богатство народов, зависят в Турции от деятельного трудолюбия греков; то последний султан Селим II, кажется, постигнул сей предмет государственного хозяйства и много облегчил те притеснения, которые, как и во всех деспотических правлениях, позволяют себе гражданские начальники, коим дано такое полномочие, что по своей воле могут рубить голову своим подчиненным. Каждый подданный грек платит в год около 6 1/2 пиастров, и если прибавить к сему подарки и все прочие вынужденные издержки, то в совокупности и в сравнении с податями, взыскиваемыми во всех благоустроенных государствах, годовой оклад подданных султана не составит и пятой части. Многие путешественники, предаваясь мечтаниям о древней Греции и судя по воплям новых греков, впадают в погрешность, говоря: греки стонут от ужасных, мучительных притеснений. Когда явится ага для взимания пошлины (так уверял турецкий пленный адмирал, бывший на фрегате «Венусе» для отвозу его из Тенедоса в Корфу), греки обыкновенно разбегаются и всяким образом уклоняются от платежа не только подарков, но и законных податей.
Магомед II, покорив Грецию, предоставил побежденному народу свободное отправление обрядов веры, преемники его продажей высших санов духовенства, собиранием значительной подати за позволение строить церкви и монастыри, хотя временно и часто притесняли христиан; но никогда не были гонителями их церкви. Терпимость мусульман всегда была снисходительнее католиков, в землях коих горели костры и столько пролито крови за веру, и даже ныне в их владениях ни за какие деньги нельзя иметь той свободы, какую позволяют турки, сии мнимые враги имени Христова. Священство лично изъемлется от всякой повинности. Содержание их зависит от приношений прихожан, посему светские попы очень бедны, в просвещении также недалеки и не пользуются должным уважением, проистекающим от добрых нравов и примерного поведения.
Непростительно было бы умолчать о прекрасном поле: красота их и теперь могла бы служить образцами Юнон, Диан и Венер. В больших торговых городах, более посещаемых иностранцами, гречанки любят наряжаться, показывают желание нравиться; но только осторожно и самым невинным образом. И малое кокетство имеет еще нужду скрываться; ибо чистота нравов стыдится и тени разврата. Живущие вместе с турками тщательно избегают сообщества мужчин и подобно турчанкам проводят жизнь невидимками: редко позволяют они себе сквозь решетку окна смотреть на проходящих по улице. На островах, где нет турок, женщины пользуются свободой. Прелести их могли бы тут подвергнуться искушению волокит, если бы строгая добродетель не предохраняла их от того. Будучи без всякого образования, следственно, не имея так называемой любезности и ловкости, которые возвышают природные дарования в искусстве привлекать, они заменяют оные скромностью, простотой, тонкостью природного ума и всей силой очарования невинности. Легко могли бы они присвоить себе ту власть, которая столько льстит самолюбию женщин; но к чести их оная не простирается свыше рукоделий и домашнего хозяйства. Должности матери семейства, обязанности супружества (не скажу «всегда», ибо нет правила без исключения) исполняются ими с точностью. Чрезмерная ревнивость мужей, происходящая от обычая земли и, может быть, от климата, конечно, есть несправедливость, а еще более неблагодарность, за которую обыкновенными средствами могли бы они удобно отомстить; но, к славе греческих красавиц, они предпочитают семейственное счастью блеску и тщеславию громкой известности. В Константинополе и Смирне те несчастные, которые принуждены искать своего пропитания ценой красоты и здоровья, скрываются в уединении и не смеют похвалиться пороком.
Факел, зажигаемый во времена язычества при браках, и ныне употребляется при свадьбах. Оный несется пред молодыми в спальню и горит до тех пор, пока его станет. За дурной бы праздник почлось, если бы он погас, и потому смотрят за ним с таким же тщанием, с каковым весталки берегли священный огонь. Как святость состояния требует, чтобы поп не влюбился в другую и чтобы прелести верной супруги удерживали его в границах наистрожайшей должности, то в Архипелаге есть обыкновение, когда дьякон посвящается в священники, должен он избрать невесту не только прекраснейшую, но добродетельную и кроткого нрава. Не эта ли причина, что греки охотно ищут посвящения в духовное звание?
