1994 год. «Черный вторник» — такое название получил валютный кризис. Кто сумел сохранить хотя бы часть своих накоплений в 1992 году, теперь пополнил ряды пострадавших. Банкира Геращенко сняли с работы, чтобы вскоре вернуть его на прежнее место. Расплодившиеся биржи получили тяжелый удар, после которого многим не суждено было оправиться. Это — не молчаливый терпеливый народ, это уже опасно для власти. Чтобы отвести от себя гнев, Ельцин завершает 1994 год подготовкой к началу первой чеченской войны. Хвастливые генералы во главе с «лучшим министром обороны» погонят на убой тысячи плохо вооруженных и еще хуже подготовленных мальчишек. Это странная война окончательно уронила авторитет армии в глазах народа. На Чечне начинает делаться масштабная коммерция, одна история с фальшивыми авизо достойна книги рекордов Гиннесса, рекордов мошенничества. Маленькая победоносная война еще не развернулась, но уже очень сильно опустошила федеральный бюджет.
1995 год — год Чечни, и этим все сказано. Весь декабрь предыдущего 1994 года президент целенаправленно занимается именно развязыванием конфликта на Северном Кавказе.[72] Ставшие в последнее время известными документы убеждают, что, хотя Ельцин внимательно анализировал и политические аспекты чеченской драмы, «силовое» решение было для него предпочтительнее. Еще 18 декабря 1994 года он позвонил министру обороны П. С. Грачеву и сказал: «Независимо ни от чего действуй в соответствии с решениями Совета безопасности по полной схеме».[73] Читатель, уверен, выделит в этой фразе слова «независимо ни от чего» и «по полной схеме», как и то, что обращены они не к кому-нибудь, а к министру обороны. С этого момента остановить крупномасштабные военные действия было уже невозможно, машина их подготовки пошла вразнос. Под новый, 1995 год начался штурм Грозного и настоящая война. И сразу стало ясно, что наши стратеги и сам гарант Конституции крупно просчитались — штурм провалился с громадными потерями для федеральных сил. Эти ошибки оплачены и все еще оплачиваются тысячами жизней солдат и офицеров, страданиями сотен тысяч мирных жителей, гибель которых вообще никто не подсчитывает. Но они оплачены и всеми нами, налогоплательщиками. В Чечню уходили громадные суммы денег. В 1995 году — 19,5 триллиона рублей, из которых, по словам Ельцина, «черт знает, куда» исчезли 15,8 триллиона.[74] Оплачивалось этими деньгами нечто, понятное только президенту. Когда С. А. Ковалев, депутат Госдумы и известный правозащитник, уже 6 января 1995 года предложил, сославшись на свои договоренности с представителями президента Чечни Д. Дудаева, заключить перемирие с чеченской стороной, Ельцин ответил ему: «Еще не время».[75]
Возможно, что одним из мотивов кровавой бойни в Чечне была начавшаяся в 1995 году подготовка к новым парламентским выборам, хотя в то время уже вовсю шла работа и по выборам президента. Существующее федеральное собрание было наспех «сколочено» в декабре 1993 года после расстрела «Белого дома» на основе указа Ельцина. Новая Конституция категорически предписывала необходимость закона о таких выборах. Именно закон и стал рубежом, на котором развернулись политические бои и маневры. Вариантов было много, но особенно активно протаскивала команда Ельцина предложение отложить эти выборы, с тем чтобы перенести и выборы самого президента, скажем, на 1998 год. Но закон, хотя и с большими трудностями и задержками, был принят. Тогда начались атаки на него в виде попыток оспорить его конституционность, а значит, и легитимность предстоящих выборов. Не получилось. Пришлось заняться стратегией самих выборов, для чего, как помнит читатель, президент благословил создание двух избирательных блоков «Наш дом — Россия» В. С. Черномырдина и блок И. П. Рыбкина. Все это диктовалось страхом перед КПРФ и желанием иметь послушную Думу. Результаты получились совершенно обратные: коммунисты набрали наибольший процент голосов, их представители составили почти половину депутатского корпуса. Видимо, прогнозы для президента по результатам выборов были того же качества, что и по результатам «наведения конституционного порядка» в Чечне.
Несмотря на два инфаркта, случившиеся с ним в 1995 году, Ельцин в конце декабря принимает решение идти на президентские выборы и, «вне всяких сомнений», выиграть их.[76] Да, это действительно неповторимая демократичность нашего первого президента!
Да что там инфаркты! 1995 год — это ведь еще и год трагедии Буденновска, когда Шамиль Басаев со своими головорезами беспрепятственно вошел в город, захватил больницу, 1400 заложников и начал их расстреливать. Премьер-министр Черномырдин вступил в переговоры с Басаевым. В результате террорист получил для своего отряда транспорт и возможность беспрепятственно героем вернуться в Веденский район Чечни.
Президент, зная о захвате больницы и заложников, на следующий день спокойно вылетел в город Галифакс, в Канаду, пообещав перед отлетом потом сделать «выводы и оргвыводы». Это было 16 июня. Вернулся он 19-го. В это время банда Басаева находилась еще в Буденновске. Она пробудет там еще 7 часов. Президент в Кремль не поехал, отправился отдыхать… Через день он послал в Буденновск секретаря Совета безопасности О. И. Лобова — разбираться. Лобов, изучив обстановку, позвонил президенту и внес предложение приехать в Буденновск, поговорить с людьми, успокоить их. Ельцин ехать в Буденновск отказался…
Дележ власти и имущества в 1995 году был чрезвычайно активным. Сотнями принимались указы президента по вопросам экономики, часто взаимоисключающие. По указам шла приватизация, что порождало жестокие схватки за собственность. Средства, получаемые от раздачи огромных компаний и заводов, проедались, вместо того чтобы инвестироваться. В результате страна осталась и без денег и без инвестиций.[77]
А поток «груза 200» из Чечни не иссякал…
1996 год можно без тени преувеличения назвать годом рекордной лжи. Этот рекорд поставила демократическая власть России, насмерть перепуганная возможностью своей конституционной смены. Любые опросы показывали, что рейтинг Ельцина колеблется от 6 до 10 процентов. Начали прорабатываться сценарии отмены и переноса выборов. К этому склонялась часть старой номенклатуры в окружении президента — М. Н. Барсуков, А. В. Коржаков, О. Н. Сосковец. Группа «молодых волков» оценивала ситуацию иначе, понимая, что Ельцин может просто не дожить до новой даты выборов, что состояние его здоровья не удастся сохранить в тайне сколько-нибудь долго. Только в последнее время, после выхода в свет книги Б. Ельцина «Президентский марафон», общественность узнала, перед каким новым испытанием собирался поставить Ельцин Россию в марте 1996 года. Понимая, что рейтинг его близок к нулю, он решил обратиться к своему испытанному аргументу — силе. 17 марта он уже поручил своим помощникам готовить указы о роспуске Государственной думы, запрете КПРФ (надо же было как-то оправдать новый переворот!), переносе президентских выборов. Он понимал, и сам написал об этом, что выходит за конституционное поле, что, действуя в рамках Конституции, которой присягал, соблюдать которую клялся, ему выборы не выиграть. Но тогда, дескать, я решу «одну из своих главных задач, поставленных мной еще в начале президентства… с компартией России будет покончено навсегда».[78] В этот же день он вызвал министра внутренних дел А. С. Куликова и фактически приказал ему блокировать и занять силами МВД здание Думы. Министр предложил распространить дезинформацию, будто Дума заминирована, всех оттуда эвакуировать и на этой основе взять здание под охрану, чтобы не пришлось штурмовать, как «Белый дом» в 1993 году. Прямо из Кремля он собрал на совещание заместителей министра, начальников ГУВД Москвы и области, командование внутренних войск, дал им задание готовить необходимые расчеты.[79] С огромным трудом удалось отговорить Ельцина от повторения страшного и позорного шага. Уговаривали и ближайшие помощники, и председатель Конституционного суда, и министры. Сам Ельцин пишет, что его убедил Чубайс. Как бы там ни было, 18 марта он свои указания отменил. В прессе сообщили, что МВД якобы провело командно-штабные учения по противодействию терактам чеченских боевиков. Правда, как всегда, «победила». А то ведь могли и домишко какой-нибудь взорвать.
