Так не стало Саши Положенцева. Сердце мое сжалось. Всего какой-нибудь час назад мы обсуждали с ним, где лучше занять позицию... Чертовски обидно погиб человек. Злоба на фрицев перехватывает дыхание. А они все бьют с перерывами по мызе и по нашему лугу. Значит, видят нас, гады. И кажется, что сумерки сгущаются слишком медленно... И что принесет нам темнота? Пехоты нашей что-то здесь не видно.
Понуро шагаю через луг проститься с товарищем. Оба убитых лежат радом на броне позади башни под малым брезентом. Наводчик Положенцева осторожно откинул край. Волевое лицо Александра сохранило свое обычное спокойное и внимательное выражение, только стало острее и строже.
Противник не успокоился и ночью. В результате одного из артналетов ранило обоих автоматчиков с нашей машины, Саргина и Молокеева. Они не успели окопаться как следует, так как среди ночи дважды пришлось вместе с подоспевшей пехотой отгонять немцев, просочившихся чуть не к центру деревушки, а может быть, просто поленились по молодости. Но на молодость война скидки не делает. К счастью, ранило ребят легко.
21 сентября
Ночь прошла в непрерывном бодрствовании. Не до сна было: глядели в оба и слушали тоже. Несколько раз то на правом, то на левом фланге, то прямо перед нами вспыхивала нервная перестрелка: невидимая пехота продолжала выяснять отношения. Два раза пришлось вмешаться и нам.
В плотной ночной тьме стремительно проносятся мимо или медленно проплывают в отдалении разноцветные светлячки трассирующих пуль. Во время стрельбы все время напрягаем слух, чтобы не прозевать приближения немецких танков, но, кроме тихого постанывания Саргина, разомлевшего от раны в боку, ничего услышать не удалось.
Рано утром первой начала работу наша пехота. Сигналом послужила длинная, раскатистая очередь ручного «Дегтярева», раздавшаяся слева от нас, по ту сторону дороги. Звуки, издаваемые пулеметом, были по-утреннему ясны и звонки и чем-то напоминали треск сухой палки, с которой мчится сорванец-мальчишка, сильно прижимая ее к деревянной ограде. Поставив крышку люка вертикально на стопор, выглядываю из-за нее, как древний воин из-за щита, стараясь определить, откуда и куда бьют. Намочив ладони холодной росой, которая обильно покрыла за ночь броню башни, провожу ими по лицу и по уставшим от бессонницы глазам, чтобы освежиться. Это помогает, и мне удается наконец разглядеть дрожащий в щели забора пулеметный ствол, как раз в том месте, где забор оторвался от столба и наклонился в сторону дороги. Хитро устроившийся пулеметчик с небольшими паузами стрелял вдоль улицы по садам на другом конце деревушки. Ему, точно эхо, начали вторить в нескольких местах наши и немецкие пулеметы.
Через несколько минут огневого боя откуда-то притрусил пехотинец в мокром от росы обмундировании. От спины солдата валил пар. Он сообщил, что за деревней, на левом фланге, обнаружены немецкие танки, три или четыре, что один из них большой, должно быть «Тигр», и что ротный беспокоится, как бы не было атаки.
Машина Положенцева с неполным экипажем осталась на своей позиции прикрывать мызу справа, а наша вместе с ИСУ-122 быстро двинулась в сопровождении солдата вперед. Пересекаем дорогу и, повалив забор, едем, прикрываясь до поры до времени деревьями и постройками. Мыза оказалась с продолжением, и довольно длинным.
Скрытно выйдя к левой окраине, мы тотчас увидели в километре медленно удаляющуюся по дороге к леску небольшую танковую колонну. Замыкающим полз черный «Тигр» с повернутым на деревню орудием. ИСУ-122 выстрелила первой, за нею – наш Салов. Разрывы легли по обе стороны дороги, совсем близко к колонне, но не причинили танкам никакого вреда, так как бронебойные снаряды глубоко уходят в рыхлый торфянистый грунт. «Тигр» тотчас ответил, но его экипаж, видимо, еще не засек нас и пустил болванку наугад. Колонна увеличила скорость, торопясь к лесочку.
Второй раз обе наши машины выстрелили залпом и удачнее: один из танков рыскнул в сторону и застрял, сильно накренясь, в кювете. Остальные успели скрыться среди деревьев и словно растворились в зелени. Третий выстрел «Тигра» последовал уже с опушки, с места и оказался более точным: над башней ИСУ-122 болванка срезала яблоню, и краснощекие яблоки осыпали нашу боевую подругу. А Дмитрий, тщательно прицелясь, всадил свой третий снаряд прямо в застрявший танк. Взрывом ему снесло башню, и бензиновый костер заполыхал на фоне опушки. Выстрелив еще раз по лесу – для острастки, мы заползли задним ходом поглубже в сад: хотя тигриный «гостинец» и не очень страшен нашей лобовой броне на расстоянии полутора километров, но гусеницу перебить может.
А «Тигр» продолжал усердствовать вовсю, к нему присоединились, не рискуя высовываться, однако, из чащи, две «Ягдпантеры» (пушки у них такого же калибра). Стараясь не поломать яблонь, мы возвратились на исходную позицию: сюда мы всегда успеем раньше немцев.
А немецкая артиллерия и минометы опять открыли по деревне сильный огонь. И непонятно, куда делась их пехота.
В 9.00 прямо по дороге примчался, сопровождаемый разрывами, полковой тягач (КВ с броневой крышей вместо башни). Он лихо нырнул в промежуток между двумя фонтанами земли и остановился метрах в тридцати позади нашей машины, под деревьями. Из люка вылез комбат Федотов, за ним – новый командир машины, прибывший заменить Сашу Положенцева. Экипаж тягача, состоящий из двух человек, отвязал и сбросил с брони бочки с газойлем и маслом: нашим самоходкам пора было дозаправиться. Затем из люка появились два теплых термоса с завтраком (а может быть, с ужином). Троих раненых бережно усадили внутри тягача, убитых положили наверху, между тросами, и тягач, обдав нас на прощание синим газойлевым дымом, убежал, лязгая гусеницами, назад.
Комбат-2, гвардии старший лейтенант Сергей Федотов, – крупный мужчина с медвежьей походкой. Широкое, обычно добродушное лицо его обильно усыпано большими веснушками вперемешку с мелкими вмятинками, оставленными оспой. Он потребовал доложить обстановку. Выслушав меня, комбат с полминуты подумал и приказал, не прекращая наблюдения за противником, всем экипажам быстро подкрепиться, а затем поочередно заправить машины. Нам предстояло сделать это первым, поскольку бочки находились ближе к нашей самоходки.
После завтрака, проглоченного наспех, без всякого аппетита, двигаться не хотелось: сказались предыдущие напряженные сутки с ночью, проведенной без сна, да сегодняшнее утро в придачу. Все сразу как-то отяжелели, и сильно клонило ко сну.
Но окающий по-саратовски голос Федотова напомнил нам о делах неотложных:
– Командир машины! Приступайте к заправке! Отоспимся после войны.
