48
В качестве забавного примечания к данному эпизоду можно заметить — полвека спустя правнучка герцога вышла замуж за преподобного Джона Горацио Нельсона, внука сестры адмирала миссис Болтон.
Кейт тоже от души любила брата и, по словам ее мужа, «до самой смерти стояла за него горой, особенно если кто-то неодобрительно высказывался о поведении адмирала. И даже самым близким она говорила только одно: «Его можно понять… Она (леди Нельсон) — такая холодная женщина».
Биографу сэра Уильяма Брайану Фозергиллу чудится в данном высказывании некая ирония либо бравада. «Вообще-то, — продолжает он, — сарказм был не в духе Гамильтона, но здесь явно ощущается какая-то двусмысленность, по всей вероятности намеренная. Зачем оставлять картину, более того, копию, тому, у кого есть оригинал. Отношение самого Нельсона к завещанию сэра Уильяма выразилось в письме к королеве Неаполитанской: «Добрый сэр Уильям не обеспечил леди Гамильтон так, как то позволяло его состояние. Он разделил его между своими родственниками. Но хоть друзья единодушно порицают его, она хранит верность его памяти»… Увы, само письмо Нельсона являлось в высшей степени несправедливым по отношению к памяти лорда Гамильтона. Назначенная Эмме ежегодная рента, имея в виду ее положение вдовы, была по тем временам весьма внушительной. Что же касается дружеских попреков, то никаких свидетельств (за исключением переписки самого Нельсона) не сохранилось. Сэр Гамильтон, несомненно, поступил разумно, понимая — если предоставить право распоряжаться наследством Эмме, она очень быстро пустит его на ветер».
Сначала Нельсон предложил в качестве представителя Александра Дэвисона, но этому решительно воспротивился король. «Накануне довыборов в палату представителей депутата от графства Иль-честер (см. гл. 30) появление мистера Дэвисона выглядело бы совершенно неуместным… Думаю, на флоте нетрудно найти офицера, способного представить лорда Нельсона на церемонии».
Букв.: воспитанница (фр.).
Такой случай действительно имел место — на «Дерзком». «Матроса» звали Джейн Таунсенд. Сорок лет спустя она заявила претензию на награждение медалью за заслуги. Королева Виктория сочла награду заслуженной и все же в ней отказала, дабы не создавать «опасного прецедента».
С точки зрения современной медицины он не прав. Скорее речь должна идти, считает доктор Баррас, о прогрессирующей пресбиопии (естественной дальнозоркости, развивающейся с возрастом), неспособности глаза сфокусироваться на близлежащих объектах. Именно это в сочетании с возобновляющими воспалениями птеригия могло вызвать у Нельсона страх слепоты, старое повреждение правого глаза вряд ли играло тут существенную роль. Баррас цитирует публикацию из «Таймс» от 4 октября 1804 года: «Широко распространено мнение, будто отважный лорд Нельсон потерял один глаз. А несколько дней назад в одной из газет появилась статья, где говорится, что в последнее время заметно ослабло зрение и в здоровом глазу, и выражается опасение, как бы он вообще не ослеп. Мы счастливы сообщить почитателям лорда Нельсона, лично с ним не знакомым, — у адмирала целы оба глаза… Да, верно, какое-то, весьма непродолжительное время, лорд Нельсон не видел одним глазом, но, к счастью, потом зрение восстановилось. На другом глазу у него выступило пятно, но, судя по последним сведениям из самого надежного источника, то есть по словам самого лорда Нельсона, со зрением у него серьезных проблем нет. Он утверждает, что «лучше всего видит тем глазом, который считается незрячим»». Еще один офтальмолог пришел к тем же выводам, что и Баррас. По его мнению, ухудшение зрения Нельсона вызвал двусторонний птеригий.
Размолвку с Трубриджем загладить так и не удалось. Во время болезни, не дававшей ему возможности писать, последний получил от Нельсона «чрезвычайно резкое письмо с обвинениями в неблагодарности. Трубридж пришел в отчаяние. «Я совершенно выбит из колеи, — пишет он, — места себе не нахожу, плачу, как ребенок. Мне легче отдать саму жизнь, чем получить обвинение в неблагодарности по отношению к офицеру и другу, бесконечно мною любимому. Умоляю, умоляю, избавьте меня от такого упрека, я его не заслужил! Нет на свете человека, которого бы я любил, уважал и ценил больше, чем Вашу светлость». Дружеский ответ Нельсона немного успокоил Трубриджа, но не изменил его общего настроения. Отныне его письма превратились в длинный перечень жалоб, упреков и нападок» (Л. Кеннеди, «Нельсоновское братство»). Огорченный отказом Трубриджа приехать в Мертон, Нельсон писал капитану Марри: «Спасибо, что не поленились проехать семь миль ради встречи со мною. Ведь, поверите ли, есть и такие, кого я считал близкими друзьями, с кем меня связывали почти тридцатилетние отношения, а для них такое путешествие оказалось непосильным». Так не добрался до Мертона и Джеймс Са-марец. Правда, они с Нельсоном никогда не были особенно близки.
Рассуждая о тактике Нельсона, адмирал Коллингвуд пишет мужу своей любимой тетки, доктору Александру Карлайлу: «Лорд Нельсон — человек несравненный… Он наделен способностью мгновенно оценивать возникающие возможности и оборачивать их себе на пользу. Стоит противнику совершить ошибку — и ему конец. Нельсон стремительно набрасывается на него, не оставляя тому ни единого шанса поправить положение».
Нельсон любил детей и действительно всегда был с ними добр. Поэт Сэмюэл Роджерс сказал как-то некоему путешественнику, американцу: «Однажды я видел, как единственной рукой он целый вечер крутил с детьми волчок».
К господствующим модам Нельсон всегда относился с презрением. Годом раньше, обращаясь к Дэвисону с просьбой заказать ему две-три пары обуви, он специально оговорил: только не новомодные, не с тупым носком.
Английский морской танец. — Примеч. пер.
«В день Трафальгарского сражения лорд Нельсон надел все свои награды, превратившись в отличную мишень для снайпера, — пишет полковник Дринкуотер Бетюн, плававший с Нельсоном в 1797 году на «Минерве». — Один из моих знакомых недавно рассказывал мне, как его семья, поселившаяся в окрестностях Парижа после заключения всеобщего мира 1915 года, наняла для каких-то работ по дому мастера-француза, находившегося при Трафальгаре на «Грозном» и утверждавшего, что приятельствовал с человеком, жившим тогда в Париже и убившим Нельсона. Тот рассказывал об этом так: мичман, его начальник, заметил на «Виктории» офицера с полным иконостасом наград и решил — должно быть, это главный у англичан. Убедив себя в этом, он сунул в карман четыре патрона, взял винтовку и поднялся наверх, бросив на прощание товарищам: «Si je ne le tue pas de ces trois, je me brGle le cervelle avec la quatridme» («Если не достану его с трех раз, четвертую пулю — себе в лоб»). Если верить его рассказу, история о том, как какой-то офицер с «Виктории» застрелил человека, убившего Нельсона, не соответствует действительности».
