Последний раз я был в своем кабинете, в здании ЦК на Старой площади в восемь часов утра 31 октября 1961 года, то есть в день закрытия XXII съезда. После этого не заходил туда и никому из секретарей и работников ЦК партии не звонил.
Третьего ноября к концу дня ко мне приехал работник общего отдела, занимавшийся документами и другими делами Президиума ЦК. Сказал, что ему поручено привезти ключи от моего кабинета и сейфа в ЦК, а также имевшиеся у меня на руках документы Президиума и Секретариата. Отдал. Это был воспитанный, культурный человек, с ним у меня были добрые отношения. Он-то и сообщил мне доверительно в тот день, что Суслов, Козлов и Рашидов подготовили и передали Хрущеву проект постановления о выводе меня и Фурцевой опросным путем из состава членов ЦК КПСС.
Четвертого марта 1962 года мне позвонили на работу (Мухитдинов приступил к исполнению обязанностей заместителя председателя Центросоюза. — Н. З.) из общего отдела ЦК и сообщили:
— Завтра в девять часов прибыть в Кремль на заседание Президиума ЦК.
Конечно, не сказали — по телефону не положено, — по какому вопросу.
Наутро у подъезда Свердловского зала меня встретил подполковник:
— Товарищ Мухитдинов, я провожу вас.
Не задавая вопросов, прошел с ним, вдвоем поднялись на лифте, вошли в приемную Президиума. Там уже сидели несколько человек. Дежурный секретарь зашел в зал и, выйдя, пригласил:
— Входите.
Вошел. Все члены, кандидаты в члены Президиума, секретари в сборе, председательствует Хрущев. В конце длинного стола стоит Фурцева и, рыдая, говорит что-то. Я сел с краю, в углу. От Фурцевой требовали объяснений, почему не явилась на заключительное заседание съезда. От волнения и слез она еле говорила, и ей предложили сесть. Вызвали и ее мужа Фирюбина, заместителя министра иностранных дел, избранного на этом съезде кандидатом в члены ЦК. Оказалось, он тоже не присутствовал на заключительном заседании съезда.
Никита Сергеевич крепко ругал его. Напомнив прежние ошибки, он сказал:
— Как партийный работник в прошлом, как муж, вы должны были проявить волю, ум, — не только самому явиться на съезд, но и предотвратить позорные действия жены.
Он извинялся, выражал раскаяние. Никита Сергеевич дал знак мне. Подошел, остановился у края длинного стола.
— А вы почему не пришли?
В ответ произнес одно слово:
— Заболел.
При общем молчании он продолжил:
— Мы вас так высоко подняли, создали условия, прислушивались к вашим предложениям, высказываниям. У нас были на вас большие надежды. Как вы могли так поступить?!
Я не сказал ни слова. Видимо, мое молчание подействовало на него раздражающе, он даже побагровел. Никто из присутствовавших не произнес ни слова. Никита Сергеевич завершил обсуждение словами:
— Давайте проинформируем Пленум о их поведении.
Так закончилось обсуждение. Фурцева, Фирюбин и я вышли из кабинета. В приемной нам сказали, что в десять часов открывается Пленум. До десяти оставалось несколько минут.
Открывая Пленум, Никита Сергеевич сказал, что на обсуждение вносится один вопрос: «Современный этап коммунистического строительства и задачи партии по улучшению руководства сельским хозяйством». Участники Пленума согласились с этим. Далее он предложил:
— Прежде чем мы приступим к обсуждению, хочу проинформировать вас о поведении некоторых членов ЦК, которые не явились на заключительное заседание XXII съезда партии, тем самым не выполнили свой партийный долг как делегаты и члены ЦК. Вот товарищ Фурцева… — говорил он резко. — Она пользовалась большим уважением, возглавляла столичную парторганизацию, входила в состав Президиума и Секретариата ЦК, в последнее время являлась министром культуры Союза. Но после организационного Пленума проявила безволие только из-за того, что не избрана членом Президиума, нанесла себе телесные повреждения. На Президиуме ее резко критиковали. Она признала свои ошибки, обещала сделать выводы.
Недостойно повел себя Фирюбин. Несмотря на его ошибки в прошлом, утвердили заместителем министра иностранных дел, на съезде избрали кандидатом в члены ЦК. Вы знаете, он муж Фурцевой. Тоже не явился на заседание съезда, хотя никаких веских причин у него к этому не было. Он был обязан не только явиться сам, но и воздействовать на жену. Не знаю, сможет ли он попартийному оценить свой поступок, сделать нужные выводы.
Не пришел на заключительное заседание и товарищ Мухитдинов. Вы знаете, мы его выдвинули, пригласили из Узбекистана в центр, поручали крупные, ответственные дела, оказывали полное доверие, всяческую поддержку. К нему серьезных замечаний или претензий нет. Но руководители Узбекистана неоднократно сообщали нам о том, что он вмешивается в дела республики, дает свои установки, что создает им трудности в работе.
Кроме того, он сам не раз ставил вопрос, в силу своих разногласий с некоторыми членами Президиума, о переводе из ЦК на другую работу. В связи с этим и не был избран в новый состав Президиума и Секретариата ЦК. Очевидно, решил свою обиду на это показать неявкой на заседание съезда.
Мы обсудили на Президиуме его поступок, прямо все высказали. Думаем, понял. Он молодой, образованный, энергичный, принципиальный работник. Надеемся, извлечет уроки, сделает выводы на будущее из того, что говорилось на Президиуме и в личных беседах. Думаю, что Мухитдинов приобретет соответствующую служебную форму как член ЦК КПСС.
Далее Никита Сергеевич спросил, надо ли обсуждать этот вопрос. Из зала ответили:
— Нет.
— Видимо, нет нужды принимать решение? — обратился Хрущев к залу.
— Нет, — ответил зал.
— Тогда, — сказал он, — приступим к рассмотрению повестки дня.
Хрущев подошел к трибуне и сделал большой обстоятельный доклад.
Запомнился мне один характерный момент. Когда я вошел в зал, то увидел несколько свободных мест, но никто не пригласил сесть рядом, не среагировал на мое появление, опальный ведь. Я прошел в конец зала и сел. А когда наступил перерыв, многие стали подходить, здороваться, поздравлять. Таков финал моего восхождения на кремлевский Олимп и преодоления опасного спуска…
Глава 14
ТЕРРОРИСТ ИЗ ПРОСТОКВАШИНА И ДРУГИЕ ИСТОРИИ
Празднично разукрашенные колонны одна задругой вкатывались на Красную площадь. Демонстранты двигались восемью потоками. Реяли красные флаги, колыхались плакаты, транспаранты. В воздухе крупными гроздьями висели разноцветные шары. На шеях родителей, крепко обхватив их ручонками, сидели дети и завороженно смотрели на веселящееся человеческое море.
