12 февраля. ТИХОНОВ — ПОДОЛЬСКОМУ.
<…> Из Вашего разговора с В. М. Карповой выяснилось, что в издательстве, по словам Карповой, сложилось мнение у членов Правления, читавших книгу, мнение пока еще не выраженное в официальном постановлении Правления, что сочинения Лунца издавать не нужно. Естественно, что сейчас нужно выяснить отношение издательства к изданию книги Лунца. К сожалению, Н. В. Лесючевский еще болен и не работает, но можно было бы выяснить хотя бы основные положения отзывов членов Правления, читавших книгу. Может быть, эти разногласия могут быть устранены после бесед с товарищами из издательства и тогда дело ясно. Если это не удастся, тогда, конечно, всем придется заняться Союзу писателей. Комиссия, конечно, должна определить свое отношение ко всему этому, надо прочитать отзывы членов Правления. Это можно особо и не откладывать.
23 февраля. С. М. СЛОНИМСКИЙ — ПОДОЛЬСКОМУ.
Папа упал, ушибся сильно, лежит в Комарово с высокой температурой и сильными болями. Неделю две он не может отвечать на письма и заниматься делами. Ваше письмо я ему передам.
16 марта по настоянию Подольского и Каверина и вопреки сопротивлению литначальства состоялся доклад о работе лунцевской Комиссии на бюро секции критики и литературоведения московской писательской организации.
КАВЕРИН. «Эпилог».
Почти никто не явился на бюро, в комнате едва ли было больше пяти-шести человек. Все же я сделал доклад, а Подольский — сообщение о биографии Лунца. Решение поддержать сборник состоялось после умного и содержательного выступления Вл. Огнева, высоко оценившего деятельность Лунца. «Из всех возможных форм помощи было избрано обращение к К. А. Федину», — пишет Подольский, не подозревая, что и Федин ничего не может сделать в «изменившейся обстановке»[1406].
23 апреля. СЛОНИМСКИЙ — ФЕДИНУ.
<…> Я толком ничего не знаю о том, что делает московская часть Комиссии по Лунцу. Тебе это расскажет Тихонов. Болезни (перелом был мучительный) оторвали меня от всех дел, и я сам не знаю всех подробностей. Но я узнал, что Лесючевский сидит на своем посту. И вот, хочу Тебя просить. Может быть Ты сможешь переговорить с ним о книге Лунца. Ее можно и перепланировать, вообще еще раз обдумать — только бы не вернули! <здесь и далее в этом письме курсивом выделено подчеркнутое Фединым по прочтении письма красным карандашом — Б.Ф.> Это долг совести, и я ужасно боюсь решительной неудачи. Кто позаботится об этой книге так, как можем мы?.. У Тебя — авторитет, вес, с Тобой считаются. Пожалуйста подумай, сделай что возможно для Лёвиной книги. Поговори с Лесючевским. Ослабел жутко от этих трех месяцев хворостей и письмо пишу обессиленный, но Ты сам понимаешь всю силу моих эмоций. Сделай что можешь для Лёвиной книги!
27 апреля. ФЕДИН — СЛОНИМСКОМУ.
<…> В письме твоем есть нечто вроде заклинания: аминь, аминь — рассыпься! Это фраза, касающаяся рукописи Лунца, ее судьбы в портфеле издательства. Представь себе! Недели полторы назад, то есть числа 15–16 с<его>/месяца состоялась у меня встреча с Н. Лесючевским, посвященная разным издательским делам. В разговоре участвовал еще только С. Сартаков, но и он уже «откололся» от беседы, когда я заговорил о судьбе книги Лунца. Лесючевский сказал мне, что отзывы складываются для рукописи Лунца неблагоприятно и если теперь ставить ее на обсуждение ред-совета «Сов. писателя», то результат будет неизбежно отрицательным. Я, в свое время, настаивал на передачу рассмотрения книги в Редсовет, но тут, прикидывая всю обстановку, складывающуюся с редпланами, а также — особенности «биографии» книги, я решил не форсировать передачу ее в редсовет. Разговор с Лесючевским закончился его и моим согласием — не передавать сейчас книгу ред-совету, отложив это на какое-то время. Таким образом, не зная даже о «твоем предложении» — «перепланировать», «обдумать еще раз» — что следует предпринять ради издания книги, мы остановились на решении повременить.
Получив позавчера твое письмо, я изумился совпадению выводов и особенно — твоему заклинанию: «… — только бы не вернули (рукопись)!». Это звучит простым вариантом заключения Лесючевского: «Если редсовет рукопись отвергнет, дело кончено!». Поэтому давай, Миша, подождем. А о возможной «перепланировке» ты подумай, чтобы быть готовым ее предложить.
4 мая. СЛОНИМСКИЙ — ФЕДИНУ.
<…> С болезнями не сговориться <…> А вот с издательством «Советский писатель» можно будет, надеюсь, договориться. Да, я думаю тоже, что сейчас надо повременить. Это, пожалуй, самое полезное, что в данный момент можно сделать для издания книги. Из Ленинграда мне видно так, как Тебе. <…> Надеялся, что буду на съезде[1407], но болезнь помешала. Поэтому волнение насчет книги Лунца усиливается. Таковы дела. Тебе спасибо за переговоры. Они сильно прояснили положение. И уже хорошо то, что не угрожает сейчас возврат. Но когда можно будет издать Лунца? Когда?!.. Поживем — увидим.
14 мая. ФЕДИН — СЛОНИМСКОМУ.
<…> Насчет Лунца тревога твоя понятна мне — я сам не знаю покоя с вопросом что же делать? Буду говорить пообстоятельнее с гл. редактором «Сов. пис.» — В. М. Карповой.
Читая эти письма, трудно отделаться от ощущения, что присутствуешь на спектакле в театре абсурда. Однако наберемся сил и дослушаем наших героев до конца.
17 мая. ТИХОНОВ — СЛОНИМСКОМУ.
<…> Да, после юбилейных высоких дней начались обычные будни и кругом дела и заботы. Я тут болел — переутомился, как черт. Сейчас в Центральной Избирательной Комиссии, выезжаю на встречи с избирателями и поэтому вернусь в Москву только в самом конце июня. Поэтому хочу написать о книге Лунца сейчас, до отъезда. Я согласен с тобой, что надо «повременить», чтобы поспешностью не испортить дела, а кроме того, действительно надо подумать о некоторой «перепланировке», так как следует давать Редсовету уже с большей уверенностью. Мне кажется, что ты, как председатель Комиссии, посмотришь еще раз материал и скажешь нам — членам Комиссии — свое слово. А мы, в свою очередь, тоже подумаем и потом сведем наши соображения в единое решение. Я летом никуда не уезжаю, мне нужен отдых и я буду в Переделкине, и Федин, по-моему, тоже.
Мне кажется, что в конце концов книга будет, только не надо с ней торопиться. Если сейчас дать Редсовету, то он может ее отвергнуть в таком виде. Посмотри, пожалуйста, еще раз послесловие Подольского…
