и так или иначе отличался от командиров, выходцев из рабочих (на самом деле Иона Якир ни в каком военном училище никогда не был; вся его связь с военным делом до Февральской революции 1917 года ограничивалась работой токарем на оборонном заводе; к тому же Якир был сыном провизора, а не коренным рабочим, и еще до Первой мировой войны успел поучиться в Базельском университете и Харьковском технологическом институте. –
Б.С.). Об Уборевиче в германских кругах говорят даже, что он более крупная фигура, чем Тухачевский. Якир и Уборевич занимали важнейшие посты командующих округами на западной границе, им были вверены лучшие и наиболее сильные части армии, они принадлежали к слою высших военных специалистов в Красной армии. Все остальные – и Эйдеман, и Корк – офицеры царской армии. Все они являлись представителями так называемой военной интеллигенции, и ими осуществлялось специальное руководство армией.
Если говорить о вожде Красной армии Ворошилове, то он совершенно не получил систематического военного образования, и его военный опыт заключается в том, что он был комиссаром 1‑й Конармии, которой командовал Буденный. Сам он войсками не командовал, а является чистым партийным работником, который играл роль наблюдателя при Буденном. С тех пор у него есть опыт 12‑летнего пребывания на посту наркома, но за это время он не поступал в военную академию и не получал никакого военного образования. Его нынешняя военная выправка и военные знания являются результатом его 12‑летнего пребывания на посту наркома обороны. Ворошилов, следовательно, принадлежит к совсем другому типу, чем Тухачевский, Якир и Уборевич, и является чисто политическим деятелем.
Поскольку в большом расширении и усилении Красной армии за последнее время исключительно большую роль сыграли военные специалисты, как Тухачевский и другие, популярность Ворошилова в прошлом году несколько потускнела. Но при этом, с моей точки зрения, если командиры во главе с Тухачевским настолько расширили и укрепили Красную армию, то они делали это не в интересах чистой гособороны в коммунистическом духе, а, как чисто военные специалисты, с целью создать мощную оборонную армию. Прежде в Красной армии благодаря наличию параллельной системы командиров и комиссаров командование войсками наталкивалось на большие трудности, и сейчас можно себе представить, что идея установления единоначалия путем уничтожения комиссаров, также, вероятно, родилась в окружении маршала Тухачевского.
Таким образом, если тщательно анализировать группы Ворошилова и Тухачевского, можно составить себе представление о нынешнем процессе. В конечном счете, Сталин не мог не распространить проводимую им чистку в стране на Красную армию. Иначе говоря, легко представить себе, что Сталин, стоя перед необходимостью двигать Красную армию вверх и вниз, направо и налево по своей воле, уже обнаружил наличие организации военных специалистов, стоящей не вполне на коммунистических позициях – хотя до такой организации дело не дошло, – или, во всяком случае, существование определенного слоя интеллигенции, который препятствовал или пытался препятствовать проведению чистки в стране. Если бы не реагировать на это, то популярность Тухачевского и других в армии возросла бы еще больше, и их влияние нельзя было бы сломить. Вероятно, у Сталина и Ворошилова были опасения, что это, тем более при ослаблении влияния Ворошилова, может привести к попытке государственного переворота (японская разведка, в отличие от германской, имела как будто верное представление о группировках в руководстве Красной армии. Правда, неизвестно, не появилось ли это знание лишь после процесса Тухачевского, когда соперничавшие фракции уже можно было сравнительно легко диагностировать. – Б.С.).
Возникает вопрос – разве была необходимость только из антипатии залпом расстреливать целую группу? Конечно, должен быть какой-то мотив. Мое личное мнение относительно этого мотива, что здесь не было ни плана восстания, ни даже террористических планов. Насколько мы можем себе представить, вполне возможно, что на попытку Сталина провести до конца чистку в среде армии военные специалисты ответили известным противодействием, исходя из необходимости не подвергать снижению боеспособность армии. Тухачевский и другие, могли, например, выражать протест в какой-нибудь форме против намерения расстрелять в один прием Путну, Примакова и связанных с ними лиц или против привлечения новых лиц к делу. Вы подумаете, может быть, что только за такую оппозицию можно было бы и не расстреливать, но так думают японцы, которые судят о России, исходя из положения в Японии, в России же в случае столкновения поездов немедленно расстреливается начальник станции, который несет за это ответственность (справедливости ради замечу, что не всегда при Сталине за столкновения поездов железнодорожников расстреливали, могли и просто в лагерь отправить на десяток-другой лет. – Б.С.). Человеческая жизнь ценится в России дешево, и если мне скажут – не смешно ли, чтобы за такую оппозицию людей расстреливали, я скажу, что ничего смешного здесь нет, а для России это вполне возможно.
Можно строить различные предположения, но, вероятно, никто не сможет оспаривать, что нынешний процесс связан с проводимой Сталиным чисткой в стране, иными словами, что он имеет целью укрепление диктатуры Сталина. Следовательно, в данном случае имел место какой-то болезненный процесс – в виде ли намерений группы Тухачевского свергнуть власть или в какой-нибудь другой форме, и против этого обрушился нож сталинской власти, т. е. инициатива исходила от сталинской власти. В момент процесса Тухачевского газеты под громадными заголовками писали «Крах Красной армии», но я лично и тогда чувствовал, что это, безусловно, не так. Поскольку газеты начали писать о «крахе», то, естественно, им надо было продолжать в том же духе, и теперь они пишут «Репрессии продолжаются» и т. д. Это породило то противоречие, что сейчас газеты вынуждены писать о всех совершающихся арестах – о каком-нибудь никому не известном ЦИКе окраинной республики или начальнике железной дороги. Но подобного рода репрессии, учитывая длительность проводимой Сталиным политики чистки, будут, вероятно, иметь место и в дальнейшем, и было бы ошибочным видеть в этом смуту, порожденную недовольством против дела Тухачевского.
3. Влияние инцидента и будущее центральной власти
Задается вопрос, какое влияние нынешний инцидент оказал на Красную армию или вообще на Советский Союз. Здесь возникает два момента, непонятные для нас, японцев, не варящихся по-настоящему в котле русской жизни. Первый – насколько сильное давление оказывает сталинская власть на народ и насколько он бессилен перед сильной властью.
Даже и до сих пор 165‑миллионный советский народ шел на поводу у диктатуры Сталина, подчиняясь силе угнетения. Проводниками этого угнетения являются само ГПУ, сеть шпионов ГПУ и руководимая ГПУ сеть взаимного наблюдения в среде самого народа. Это превосходит всякие представления. Еще до возникновения инцидентов последнего времени народ в состоянии полного смятения и паники взирал на политику репрессий. Я хотел бы заметить
