Причалили, потом выбрали место для ночлега, а тем временем и завечерело. Мужчины на реке ставили снасти на стерлядь, а женщины и Юрий Борисович занялись сбором хвороста для костра, который был необходим не только для приготовления еды, но и чтобы дымом отпугивать комаров. Никакой дым, в общем-то, нам, горожанам, не помог. Юрий Борисович, так тот вовсе не спал, всю ночь сидел с веточкой в руке и махал, махал – оберегал жену от комариных атак. А мы с Василием Михайловичем забрались в баркас, там хотя и пахло сильно бензином, но почти не было комаров, и мы немного поспали.
Чуть занялась заря, слышим стук в борт баркаса и голос Михаила Александровича: «Всем подъем! За работу!» К берегу в лодке уже плывет Чекиль с двумя стерлядками. Кудашев к нему в лодку и со свойственной ему торопливостью принялся неумело чистить рыбу, а она скользкая, выскочила из рук и с распоротым брюхом бултых в воду. Хорошо, что Чекиль рядом, нырнул раза два и достал со дна. Можно сказать, спас будущую уху. Но нужны были еще сазаны.
Шолохов и Кудашев взяли спиннинги и пошли к реке, а мне велели вооружиться сачком и быть начеку. Вот я и стою между ними, слежу то за одним, то за другим – у кого раньше подцепится рыбина, чтоб подхватить ее сачком. «Эй, сюда!» – кричит Кудашев. У него на крючке крупнющий сазан. Но наши старания были тщетны, подхватить добычу сачком не удалось, сазан сорвался с крючка.
А тут кричит Михаил Александрович – сразу и нас, недотеп, ругает на чем свет стоит, и Кудашева зовет, чтоб бежал с сачком поскорее, а то опять упустим добычу. Я с обидой отдаю сачок, Кудашев мчится с ним к Шолохову, заходит в воду, и, слава богу, они выволакивают на берег крупного сазана.
«Уу-у! Здорово!» – вырывается у всех протяжный возглас.
«Как будто хватит на уху, – удовлетворенно говорит Михаил Александрович, – идемте варить, костер уже развели».
Но Кудашев уязвлен, не хочет уходить с пустыми руками: «Я должен поймать хотя бы небольшого сазанчика». Пришлось и мне остаться на берегу. Закинул Кудашев спиннинг, а леска и не дрогнет. Сидим. Кудашев нервничает. А с крутого берега спускается Мария Петровна и зовет нас завтракать. Александрович уже сварил уху, все готово, и все ждут нас. И только начала Мария Петровна сетовать по поводу настырности Василия, как вздрогнула и запрыгала леска спиннинга, и мой сияющий Васька вытащил-таки небольшого сазанчика. Мария Петровна вздохнула с облегчением.
Уха получилась на славу, и вкусная, и особо ароматная. Может, потому, что Михаил Александрович варил ее со всевозможными приправами, а может, виной тому и чистый степной воздух. Получилась, правда, не совсем тройная – мало было стерляди, не было белорыбицы, но добавку просили все. А какие рассыпчатые, какие вкусные были помидоры. И рыбалка эта, и уха запомнились на всю жизнь.
Михаил Александрович был большим выдумщиком по части розыгрышей и шуток, особенно если надо было развлечь гостей.
В один из солнечных дней решено было всем вместе поехать на бахчу, она находилась в нескольких километрах от дома. Желающих набралось много, в машину всех не взять. Стоим во дворе, думаем, как выйти из положения. А Михаил Александрович в сторонке с конюхом о чем-то толкует. А потом выезжает из гаража машина с двухколесной тележкой для подвоза воды на буксире. Михаил Александрович говорит, что кому-нибудь придется садиться на тележку. Кому же? Бросаем жребий, счастье выпадает Кудашеву. Что поделаешь, уговор есть уговор. Выезжаем за ворота. Смех во дворе, смех и на улице: через дорогу находится редакция районной газеты, из окон выглядывают хохочущие лица. Журналистам, конечно, хорошо известно, как любит Шолохов подобные шутки.
Разумеется, водовозные дроги тут же вернули во двор, а всех желающих отбыть на бахчу отправили в два заезда. На бахче насобирали много зрелых дынь, полосатых арбузов, урожай оказался довольно богатым. Самые спелые дыни – «колхозницы» – были отведаны здесь же, как, впрочем, и звонкие, лопающиеся от одного прикосновения ножа арбузы.
Когда стали собираться в обратный путь, стало ясно – Михаил Александрович опять что-то затеял. Очень уж настойчиво он уговаривал свою маму Анастасию Даниловну не отправляться домой первым заездом, а приглашал Лукиных. В результате – ни Даниловна, ни Лукины (по настоянию Марьяны) его не послушали. В первом заезде отбыли Кудашев, он сел рядом с Шолоховым, который был за рулем, Светлана, Анастасия Даниловна, я и Лидия Петровна. Михаил Александрович повез нас с ветерком да еще по обширным лужам от недавнего дождя. Особенно досталось мне и сестре Марии Петровны Лидии, обе мы сидели с краю. Вид у нас был, прямо скажу, живописный. Даниловна ругала сына, а он ей в ответ говорил, мол, не садись с нами, не послушала. Чумазыми и мокрыми катили мы по станице, во дворе непутевому водителю досталось на орехи от Марии Петровны, а он в ответ – ничего, а то без этого окропления дождевой водичкой и сладкие дыни с арбузами не запомнятся. И добавил, что как ни хитра Марьяна Юлиановна, но и ее ждет сюрприз.
Все «пострадавшие» тут же пошли в баньку в глубине усадьбы, вымылись, привели себя в порядок. Вскоре приехали Марьяна с Юрием Борисовичем и другие, их привез шофер Шолохова и, конечно, без всяких приключений. Михаил Александрович подошел к Марьяне и спрашивает, не хочет ли она прокатиться верхом, у него есть лошадь, подаренная ему Буденным. Марьяна обрадовалась, тут же побежала переодеваться. Вот она уже выходит, весело подпрыгивая, опускается по ступенькам и вдруг видит – стоит у крылечка бычок оседланный, а за уздечку его держит конюх. Мы все невольно рассмеялись, а бедная Марьяна поникла, не приняла этой шутки и почти со слезами убежала в дом, а за ней следом пошел Юрий Борисович, чтобы успокоить ее. Пришлось и Михаилу Александровичу извиняться, уверять, что дело поправимое, не надо так близко к сердцу принимать шутку, которая и впрямь вышла неудачной. Но Марьяна наотрез отказалась пойти на мировую. Очень сильно обиделась. Вскоре Лукины уехали в Гагры.
Да, Михаил Александрович всегда любил шутку. Но в ту пору в его веселых затеях виделся мне порой какой-то перехлест, надрыв, что ли. И немудрено, у него тогда были трудные дни. Ведь шел 1937 год, известный массовыми арестами и репрессиями. Из гостей у Шолоховых остались только мы с Василием Михайловичем, меньше стало шуток, больше тревожных разговоров по вечерам в каком-нибудь укромном месте дома.
Несколько раз выезжали на утиную охоту. Особенно запомнился мне одни из таких выездов. Выехали мы за станицу в степь и остановились возле небольшого озера, на которое, как полагал Михаил Александрович, должны прилететь утки на ночевку. Надо было ждать наступления сумерек, за разговорами они незаметно подкрались, и мы приготовились к охоте. Меня и Кудашева поставили возле дороги недалеко от озера, а Михаил Александрович занял позицию подальше, почти у самой воды с противоположной стороны озера.
