После смерти И.В. Сталина в 1953 году Л. Берия развил бурную деятельность, о которой нам известно преимущественно как о попытке узурпировать власть и ввергнуть страну в пучину нового террора. Якобы предотвращая такое развитие событий, группа реформаторов во главе с Хрущевым произвела арест Берии, вскоре он был расстрелян.
Однако с момента смерти Сталина и до своего ареста Л. Берия успел подготовить ряд постановлений, которые по объективным причинам так и остались в виде проектов. Среди них «Приказ министра внутренних дел Л.П. Берии “О запрещении применения к арестованным каких-либо мер физического воздействия”» от 4 апреля 1953 г., «Об упразднении паспортных ограничений и режимных местностей» от 13 мая 1953 г., многочисленные записки о реабилитации партийных и советских деятелей.
Не меньше выпадает из сложившегося стереотипа и поведение Л. Берии во время берлинского кризиса 1953 года, известного в отечественной историографии как «Мармеладный бунт». В обширном исследовании «Советский Союз в локальных конфликтах»[38] так описана эта ситуация:
«27 мая 1953 г. министр иностранных дел СССР В. Молотов, курировавший ситуацию в ГДР, вынес вопрос о положении в Германии на заседание Президиума Совета Министров СССР. На этом заседании был сделан решительный вывод: без наличия советских войск существующий в ГДР режим неустойчив.
Мидовцы предлагали “не проводить форсированную политику строительства социализма в ГДР”. Но еще более неожиданным стало выступление на заседании нового министра внутренних дел Л. Берии, предложившего вообще выбросить из решения слово “форсированный”. На вопрос, почему он так считает, Берия ответил: “Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм или не будет, нам все равно”. Для Советского Союза, продолжал Л. Берия, будет достаточно, если Германия воссоединится – пусть даже на буржуазных началах. Свою позицию он мотивировал частично и тем, что единая, сильная Германия станет серьезным противовесом американскому влиянию в Западной Европе.
Но подобная позиция вызвала жесткую реакцию В. Молотова. Он подчеркнул, что вопрос, по какому пути пойдет страна в самом центре Европы, очень важен. Хотя это и “неполная Германия”, но от нее многое зависит. Следовательно, надо “взять твердую линию” на построение социализма в ГДР, но не торопиться с этим».
Кто знает, прислушайся тогда Совмин к словам Берии, как повернулись бы отношения в Европе много лет спустя. Уж точно не было бы Берлинской стены и длительного противостояния СССР и США по линии, разделившей Германию.
С другой стороны, не стоит сбрасывать со счетов обоснования Молотова[39]: «По словам руководителя МИДа, “отказ от создания социалистического государства в Германии будет означать дезориентацию партийных сил не только Восточной Германии, но и во всей Восточной Европе в целом. А это, в свою очередь, откроет перспективу капитуляции восточноевропейских государств перед американцами”».
Исключить такое развитие событий также было нельзя. Впрочем, их развитие зависело от гибкости советской дипломатии.
Не стоит забывать и о сути реформ, которые готовил Л. Берия. Основной их смысл сводился к передаче власти от партийных органов Совету министров СССР, то есть правительству. Фактически Л. Берия готовил частичную деидеологизацию управляющих механизмов, рассредоточение властных полномочий, широкую амнистию заключенных и реформирование системы госбезопасности и правоохранительных органов.
* * *Читателю может показаться, что перед ним предстал совсем другой Берия, а автор всеми силами пытается обелить «кровавого палача». Признаться, я не ставил перед собой такой цели, но не сыграть на контрастах оказалось невозможно.
Без сомнения, Л. Берия несет ответственность за послевоенные репрессии, а одним из первых его приказов на посту главы НКВД, наряду с реабилитацией и требованиями о соблюдении законности, стала отмена системы досрочного освобождения за ударный труд. С именем Берии принято связывать расширение полномочий ОСО – Особого совещания, на Лаврентия Берию принято возлагать ответственность за депортацию народов 1944 года. Последняя тема, впрочем, требует отдельного рассмотрения, и ее мы поднимем позже.
Одновременно нельзя не упомянуть вклад Л. Берии в создание советского ядерного оружия. Атомный проект, реализованный под его непосредственным контролем (причем назначить его на эту работу просил лично Курчатов), показал блестящие организаторские способности Л. Берии, вдумчивое понимание стоящих перед учеными задач. Что неудивительно: в молодости Л. Берия окончил техническое училище, учился в Политехническом институте.
На примере этой главы мы видели, насколько нетрудно представить одного и того же человека в черном или белом свете. Естественно, в реальности не бывает столь четких градаций, выпячивание одной стороны характера или деятельности, огульное очернение (демонизация) или превращение в ангела во плоти – классический признак работы пропагандистов. Нередко случается, что они перевыполняют план, создавая вместо негативного персонажа карикатурного абсолютного злодея из комиксов.
Что-то подобное произошло и с образом Л. Берии. Если перечислить в одном абзаце все преступления, в которых он был обвинен начиная с 1953 года, не забывая и многочисленные изнасилования девушек, которых якобы ловили по его приказу на улицах Москвы, выглядеть это будет если не комично, то заставит задуматься.
Конечно, Л. Берия был неоднозначной фигурой, вряд ли он был добряком-дедушкой, и, скорее всего, у людей были основания опасаться перейти ему дорогу. Профессиональная деформация не могла не сказаться на характере человека, многие годы возглавлявшего спецслужбы огромной страны.
Однако образ кровавого монстра, малообразованного, без следа человечности, мало соответствует действительности, являясь очередным элементом черного мифа о сталинских репрессиях.
Глава 10. О внесудебных органах и других преступлениях большевиков
В числе непреложных доказательств преступлений советского периода обычно приводят широкое использование в первой половине XX века чрезвычайных мер и внесудебных органов. Отвлечемся на время от истории формирования образа сталинских репрессий и рассмотрим подробнее этот важный для темы книги вопрос.
Чрезвычайная комиссия (ЧК, ВЧК), созданная в 1917 году как специальный орган по борьбе с контрреволюцией и саботажем, первоначально имела полномочия лишь на предание саботажников и контрреволюционеров суду Военно-революционного трибунала. Но уже в 1918 году, с началом Гражданской войны и общим обострением ситуации, ВЧК была наделена внесудебными функциями: получила право непосредственно расстреливать шпионов, диверсантов и других активных врагов революции.
Такое положение, впрочем, просуществовало лишь один год. Уже в 1919-м постановлением ВЦИК внесудебные полномочия ВЧК были отменены, а рассмотрение всех дел ВЧК было передано трибуналам. За чекистами оставалось лишь право на применение наказания в областях, объявленных на военном положении, и только за преступления, особо оговоренные в постановлении о военном положении.
Конечно, в условиях военного времени и послереволюционной разрухи это не могло предотвратить всех злоупотреблений, но налицо стремление большевиков четко регламентировать действия главной спецслужбы.
Но и сама ВЧК просуществовала лишь до 1922 года, то есть 5 лет, из которых только год была наделена широкими внесудебными полномочиями. С окончанием Гражданской войны необходимость в чрезвычайном органе, по мнению большевиков, отпала. 9-й Всероссийский съезд Советов, отметив заслуги органов ВЧК в деле охраны и укрепления завоеваний революции, принял решение о сужении компетенции органов ВЧК и ее реорганизации в Государственное политическое управление (ГПУ). Новая структура была лишена судебных функций, ее полномочия строго ограничивались: она имела право лишь на розыск, дознание, предварительное следствие. Задержание подследственных на срок свыше двух месяцев не допускалось.
Глядя из сегодняшнего дня и представляя себе не просто разгул бандитизма и вседозволенности, в которые страна погрузилась по итогам Гражданской войны, но и продолжающиеся еще кое-где к 22 году столкновения этой войны, такому решению можно только удивляться. Но большевики активно строили мирную жизнь, руководствуясь подчас совершенно идеалистическими принципами и представлениями.
Тем не менее, для того чтобы страна зажила мирной жизнью, недостаточно большого желания и либерализации законодательства. Последнее, напротив, существенно вредит в ситуации, когда в стране существует политическая и общественная нестабильность. Как следствие – в условиях разгула преступности, несовершенства правоохранительных и судебных органов и судебной системы уже в конце 1922 года ГПУ были вновь предоставлены внесудебные полномочия. Их осуществление возлагалось не на всю организацию, а на отдельный орган – Особое совещание при ОГПУ, в задачу которого входило рассмотрение дел по государственным преступлениям. Позже внесудебные полномочия были предоставлены также Судебной коллегии ОГПУ и межведомственным органам, так называемым «тройкам».
