Благодаря московским связям Касаткиной и ее сына у нас было выступление в Москве в ВТО, на котором присутствовал Юрий Саульский и разные другие известные люди, которых я знала только по телеэкрану.
После второго курса я вышла замуж за Лёню Ярошевского. Свадебное путешествие нам заменили гастроли на юге в составе театра «Микро» под руководством народного артиста России Льва Горелика. Горелик был большим поклонником и знатоком джаза: участвовал во всех худсоветах, принимал джазовые программы. Он во мне души не чаял. Звал «деточкой».
Анапа, Геленджик, Кисловодск. Это был маршрут привилегированных коллективов. Фантастика! Не гастроли, а отдых. Однако этому «отдыху» мешал огромный нарыв на моей ноге. Мне было не до песен — я все время думала, куда мне деть больную ногу, чтобы ее никто случайно не задел. Все свадебное путешествие провела на больничном. Только под конец стала выходить на сцену и что-то исполнять…
В Москву! В Москву!
Я мечтала о большой сцене. В один прекрасный день мы с Лёнькой решили, что пора перебираться в Москву.
Я не грезила ни о высоких гонорарах, ни о славе. Мне хотелось делать что-то серьезное, на высоком профессиональном уровне. Дальше этого мои амбиции не простирались.
Сейчас многие молодые музыканты мечтают об огромных деньгах. В их сознании звездный статус ассоциируется прежде всего не с мастерством, а с большими заработками. Такая позиция мне видится неправильной. Чтобы удержаться на вершине, нужно находиться в постоянном творческом поиске, профессионально расти, быть разным, неожиданным, осваивать нечто новое.
У барабанщика Сережи Панферова, того самого, который пытался одновременно со мной поступать в Гнесинку, в Москве жила сестра. У нее была свободная комната в коммуналке. Она нам с Лёней предложила:
— Вы поживите у меня две недели. Я скажу, что вы мои родственники. За это время подыщете себе квартиру.
Помню свою первую ночь в чужой комнате, заваленной старыми газетами, журналами, книгами. Я так плакала. Кажется, все хорошо: кипы газет, чужое жилье — временные трудности. Ведь будущее светло и прекрасно, рядом любимый и любящий муж. А я рыдаю! Тяжело было отрываться от родного города. Именно там, найдя на полке старый, выцветший номер «Роман-газеты», я впервые познакомилась с произведениями Габриеля Гарсия Маркеса. Его «Сто лет одиночества» были очень созвучны моему тогдашнему настроению.
В столицу мы привезли с собой всего две сумки вещей. С ними же мы через две недели переехали в частный дом под Москвой, в Болшево. Там нам сдали две комнатки, в которых раньше жила девяностолетняя мать хозяйки дома, абсолютно беспомощная старуха. В этих помещениях не убирали, не делали ремонт, наверное, лет сорок. Засаленные косяки. Удушливый старческий запах. В шкафу — какие-то ветхие вещи, которые, видимо, оказались не нужны родственникам умершей старухи. На полочке — духи «Пиковая дама». На стене — репродукция старинной картины портрет сидящей барыни. Я как будто оказалась в потустороннем мире.
Было очень тяжело. Но рядом — человек, который любил меня, жалел, понимал, был готов поддержать в трудную минуту. Я всегда могла ему пожаловаться на любую неприятность, обиду, просто на плохое настроение.
Куда бежать? Кому жаловаться? Взывать к совести бессмысленно. Угрожать бессмысленно.
— Я пожалуюсь на тебя в милицию!
Смеется, как будто только этих слов и ждал.
— Давай звони. Вот телефон. Сейчас приедут менты. Я знаю, ты очень смелая. Сейчас ты напишешь заявление. Что будет дальше? Ты, видимо, в последнее время сильно разбогатела. Или у тебя появился состоятельный покровитель, о котором мне неизвестно?
Ай-ай-ай, моя бедная крошка. Государство в тяжелом положении — ты же знаешь, оно не может достойно платить сотрудникам нашей доблестной милиции за их опасную работу. Тем более тем, кто служит Отечеству вдали от столицы, в поселке Крёкшино. Кто отблагодарит их за суровые будни на страже безопасности простых граждан нашей Родины? Есть такой человек! Это скромный труженик музыкального фронта князь Александр Шуйский!
А что будет с бедной, но очень наглой и неблагодарной девочкой, посмевшей пожаловаться на своего мужа, который вытащил ее из Мухосранска, одел, умыл, накормил? Что будет с ней, когда уедет милиция? Или она наивно надеется, что к ней приставят бесплатного охранника? Когда уедет милиция, она получит по заслугам. Это я точно говорю.
Он приближается ко мне:
— Потому что терпению даже такого сдержанного человека, как я, может настать конец!
Эти слова он уже рычит. Он стучит кулаком по столу. Я отскакиваю. Что делать? Куда бежать? Кому жаловаться?
Наверное, надо смириться с тем, что это моя жизнь и другой у меня нет и не будет.
Чтобы не опоздать на экзамен, я вставала в пять утра. До электрички двадцать минут пешком. На дворе зима. Иду, чуть не по пояс увязая в снегу. Потом час на электричке до Москвы. Потом в метро — с несколькими пересадками. Потом несколько остановок троллейбусом до института. Дорога занимала три часа. Так мы промучились месяц.
Ко мне приехала мама. Она у меня страшно брезгливая, безумная аккуратистка. Вошла она в наши апартаменты и пришла в ужас от увиденного:
— Как же вы здесь живете, бедные?
Вечером она сказала, что спать ложиться не будет.
Я спрашиваю:
— Мамуля, но как это не будешь спать? Вот сейчас я тебе чистое постельное белье положу.
— Ну ладно. Только раздеваться я все равно не буду.
— Как хочешь, мамочка.
Это было ужасно. Я так хотела, чтобы мама радовалась за меня! Но пока порадовать ее могло только то, что я училась в Гнесинке. Это было мое единственное завоевание на тот момент.
Дело в том, что летом 1987 года, незадолго до моей свадьбы с Лёней Ярошевским, меня постигла неудача: я проиграла конкурс песни в Юрмале.
Я поехала в Прибалтику, как сейчас понимаю, совершенно неготовой. Нет, не к самому выступлению, а к участию в конкурсе определенного формата.
Я собиралась исполнить песню композитора Наташи Масловой (она Лёнина сводная сестра по матери). Это было абсолютно некоммерческое произведение. Тогда мне было неведомо деление на коммерческие и некоммерческие песни. Мне нравился джаз-рок. Высокое искусство. И все тут.
На конкурс я заявилась в смертельно модных розовеньких бриджах и жилеточке. Туши свет! Алла Николаевна Дмитриева, которая занималась отбором певцов (она и сейчас работает на телевидении), только руками всплеснула:
