В начале восьмого класса Джон стал моим лучшим другом. Мы всё время катались на скейтах и курили траву. Иногда мы могли её достать, иногда нет. Но мы всегда могли пойти и покататься на скейтах. В то время скейт был для меня просто уличным средством передвижения, а всякие прыжки я совершал только тогда, когда ехал куда-нибудь с капелькой стиля в пути. На самом деле, скейт был по большей части функциональным, чем каким-либо ещё для меня. В начале семидесятых спорт начал развиваться, и люди катались в канавах для дренажа, вдоль берегов и в опустошённых бассейнах. Как раз в то время в Санта Монике, скейтеры из команды Фунт Собаки поднимали скейтбординг на новый, более высокий полупрофессиональный уровень. Мы же с Джоном занимались этим для веселья и ради спортивного интереса.
Джон выглядел как самый настоящий американский парень. Ему очень нравилось пиво, мы шли тусоваться напротив местного загородного рынка и уговаривали взрослых купить нам пива. Напиваться не было для меня предпочтительным видом кайфа, но терять контроль таким способом было довольно захватывающе, чувствовать, что не знаешь, что произойдёт дальше.
Мы перешли от того, чтобы просить людей купить нам упаковку из шести бутылок, к воровству нашей выпивки. Однажды мы шли через Уэствуд и увидели, как рабочие загружают ящики с пивом на третий этаж склада. Когда они на секунду отлучились, мы залезли на грузовик, схватились за пожарную лестницу, подтянулись на ней, открыли окно и взяли ящик пива Heineken, который мы пили ещё пару дней. Затем мы перешли от воровства пива к воровству виски из супермаркетов Уэствуда. Мы шли в супермаркет, брали бутылку виски, спускали её вниз по штанине, натягивали на неё носок и выходили со слегка распухшей ногой. Виски было ужасного вкуса, но мы заставляли себя выпить его. До того, как мы хорошо его узнали, мы просто с ума сходили по огненной воде. Потом мы катались на скейтах по округе, врезались во всякие вещи и ввязывались в непонятные драки.
В одно время Джон решил вырастить свой собственный сад марихуаны, что показалось мне очень изобретательным с его стороны. Но потом мы поняли, что будет легче находить сады других людей и красть их траву. Однажды после долгих недель безрезультатного поиска мы нашли одно место, охраняемое собаками. Я отвлёк собак, Джон украл траву, и мы отнесли все эти огромные растения обратно в дом его мамы. Мы знали, что должны сначала высушить их в духовке, но Джон беспокоился о том, что его мама придёт домой. Поэтому я предложил использовать чью-то чужую духовку, тем более что большинство людей были всё ещё на работе.
Мы прошли на несколько домов вниз по улице от дома Джона, вломились к кому-то, включили духовку и запихали туда горсти травы. Мы пробыли там час и уже думали, что трава никогда не станет пригодной для курения, но теперь мы знали, как просто вламываться в дома других людей. И мы стали делать это с определённой долей регулярности. Мы не собирались красть у людей телевизоры или рыться в их драгоценностях, мы просто хотели денег, наркотиков или чего-нибудь, что было забавно иметь у себя. Мы рылись в аптечках, потому что к тому времени я повидал уже много разных таблеток и знал, чего искать. Однажды мы нашли огромный пузырёк таблеток с надписью “Перкодан”. Я никогда не принимал его, но я знал, что они должны были быть каким-то видом болеутоляющих средств. Поэтому я взял пузырёк, и мы пошли обратно к Джону.
“Сколько нам принять?” - спросил он.
“Давай начнём с трёх и посмотрим, что будет”, - предположил я. Мы оба приняли по три таблетки и просидели на месте несколько минут, но ничего не произошло. Поэтому мы приняли ещё по паре. Следующей вещью, которую мы помнили, было то, что нас охватил сильный опиумный кайф, и нам это безумно понравилось. Но это было всего один раз. Мы больше никогда не принимали перкодан. Наши маленькие успехи с кражами ободряли Джона. Он жил прямо напротив своей старой начальной школы и знал, что все деньги, заработанные кафетерием за день, каждую ночь клали в коробку и хранили в холодильнике. Вышло так, что в последний месяц шестого класса Джон украл у технических работников связку ключей от школы.
Мы разработали стратегию, надели маски и перчатки и дождались полуночи. Ключи подошли. Мы пробрались в кафетерий, подошли к холодильнику, и там была та самая коробка. Мы схватили её и побежали из школы прямо через дорогу домой к Джону. В его комнате мы открыли ту коробку и насчитали в ней четыреста пятьдесят долларов. Это, безусловно, была самая успешная наша добыча. Что теперь?
“Давай купим фунт травы, продадим немного, сделаем прибыль и купим столько травы, сколько мы захотим выкурить”, - предложил я. Мне было плохо оттого, что трава кончалась, и нам приходилось вычищать трубы, чтобы найти немного нужной нам смолы. Я знал, что у Алана Башары где-то должен лежать фунт травы, так оно и было. К сожалению, это была дерьмовая трава. У меня была идея продавать её из моего шкафчика в школе Эмерсон, но это было слишком волнительно, поэтому, в итоге, я взял траву домой и продавал её из своей спальни, всё время, копаясь в ней и выкуривая лучшие части. Однажды я попытался продать эту дерьмовую траву паре героиновых наркоманов, живших напротив, но даже они раскритиковали её. Когда они увидели мою бутылку с таблетками перкодана, они предложили мне пять долларов за таблетку. Я махом продал целый пузырёк.
Пиком моих экспериментов с наркотиками в восьмом классе были два раза, когда мы с Джоном, попробовали кислоту. Я не знал никого, кто употреблял ЛСД; казалось, это был наркотик из другого поколения. Однако, это, казалось, более интересным опытом, который не предполагал получение кайфа и флирт с девушками, а был рассчитан на психоделическую поездку к изменённому сознанию. Как раз так я и представлял себе свою жизнь тогда, уходить в эти поездки к неизвестному, к местам в сознании и физическим реальностям, чем другие люди просто не занимались. Мы спросили у всех вокруг, но никто из наших друзей-наркоманов не знал, как употреблять кислоту. Когда я пришёл домой к Башаре, чтобы покурить травы, оказалось, что у него было несколько упаковок с двадцатью желатиновыми таблетками, десятью ярко зелёными и десятью ярко фиолетовыми. Я взял по две штуки каждого цвета и побежал домой к Джону. Мы немедленно запланировали те самые два раза, когда мы примем кислоту. Первый был в наступающий выходной. А второй раз мы отложили до тех пор, когда Джон и его семья поедут в свой пляжный дом в Энсинаду, Мексика.
Сначала мы приняли фиолетовую кислоту. Она была настолько чистой и сильной, что мы немедленно получили невероятный кайф. Это было так, как будто мы смотрели на мир через новую пару очков. Всё было ярким и замечательным, и мы превратились в паровые двигатели с энергией, бегали по лесам, спрыгивали с деревьев и чувствовали себя полностью недосягаемыми для любой опасности. Затем вмешался духовный аспект кислоты, и мы занялись самосозерцанием. Мы решили понаблюдать за семьями в их домах, вламывались на разные задние дворы и шпионили за ними через окна, нам казалось, что мы невидимы. Мы заглядывали в окна и смотрели, как семьи ужинали, слушали их беседы.
