Мой усиленный батальон построился на площади передо мной. Темнота окутала нас, когда я сообщил своим товарищам важнейшие подробности нашей предстоящей операции. Они молча слушали, как я объяснял задачу нашего передового отряда и указывал на ожидаемые проблемы. Я также считал необходимым напомнить им о жестоких боях, которые вели наши отцы в Первую мировую войну в горах Македонии и при захвате Монастира (Битолы. – Ред.), города, за который тогда было пролито море крови и который сейчас являлся одной из наших первых целей. Мы хотели взять его стремительно и внезапно. Когда я говорил об этом, то впервые ощутил безграничное доверие, которое связывало меня с моими солдатами. Я мог вести их в ад, и они пошли бы за мной.
Ночь была сырая и теплая, говорили мало, и большинство солдат курили. Каждому хотелось побыть наедине со своими мыслями перед самой операцией. Серебристый месяц отбрасывал тусклый свет на солдат, которые, согнувшись, шли рядом со своими мотоциклами. Крутой голый склон горы зловеще уходил ввысь, открывшись перед нами, как только забрезжил рассвет. Белая дорога змейкой, круто извиваясь, уходила по склону вверх, и мы знали, что нас ожидали огневые точки и «зубы дракона» (противотанковые надолбы) на перевале (перевал Стичар. – Ред.).
Авангард 9-й танковой дивизии вышел на заре, двигаясь на запад через естественную границу невысокого горного хребта. За перевалом Стичар (1063 метра) он наткнулся на югославские укрепления. Заговорили наши тяжелые орудия. 88-мм зенитные пушки и тяжелые противотанковые орудия разрушили огневые точки противника. В считаные минуты они превратились в дымящиеся развалины. Все выглядело каким-то нереальным. Далеко на востоке поднималось кроваво-красное солнце, а в долинах утренний туман смешивался с плотными клубами пыли. Очереди красных трассирующих пуль наших пулеметов уходили с захваченного нами перевала вниз в долину. Вдруг появились вражеские самолеты. Летя низко над горами, они закружились над дорогой в долине и атаковали Кюстендил. Когда бомбы падали на город, его улицы и дороги в окрестностях были забиты колоннами наших войск. Слава богу, потери были невелики, но, к сожалению, был тяжело ранен командир 2-го батальона нашей мотопехотной бригады СС «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» оберштурмбаннфюрер Мёнке. Командование батальоном взял на себя гауптштурмфюрер СС Баум.
Двигаясь в колоннах, мы все ближе и ближе подходили к границе и наконец достигли ее ближе к вечеру. 9-я танковая дивизия уже прорвалась через пограничные укрепления и продвигалась в глубь Югославии. Головное танковое подразделение наступало на Скопье, ведя огонь с ходу. Мы спускались с перевала мимо разрушенных пограничных и дорожных заграждений и умело расположенных небольших бетонных огневых точек. Нам попадались многочисленные пленные, среди которых было немало немцев из Бачки и Баната (Воеводина, автономный край Югославии. – Ред.), которые приветствовали нас громкими возгласами и пожимали нам руки. Трупы мертвых лошадей, уже раздувшиеся под южным солнцем, лежали в траншее. Живые лошади скакали по полям или безучастно стояли на краю дороги. На смену труднопроходимой местности пришла несколько иная. Гор стало меньше. Высокие заснеженные вершины остались позади. Мы наткнулись на наши первые подбитые танки и свежие могилы под Куманово, свидетельствовавшие о жестоком бое за город. Темнота опустилась быстро. Над маршевой колонной быстро сгустилась темнота южной ночи. Скоро мы должны были достичь дорожной развилки к югу от Скопье (Велес, ныне Титов-Велес). От Велеса и далее мы должны были взять на себя роль ударного авангарда в ходе наступления на юг через Прилеп и Монастир (Битола).
Мы достигли последних аванпостов 9-й танковой дивизии вскоре после полуночи и готовились вступить на ничейную землю. Прежде чем взвод передового охранения под командованием унтерштурмфюрера СС Варвжинека выступил в авангарде, я еще раз проинструктировал его солдат и командиров, сообщил о складывающейся для нас ситуации и пожелал моим боевым товарищам всего наилучшего. Я напутствовал уходивший в темноту взвод словами: «Ребята, ночь принадлежит хорошему солдату!»
Мотоциклы двинулись в путь, сначала медленно, потом все быстрее. Это напоминало о Голландской кампании. Вскоре я обнаружил, что Варвжинек лично взял на себя командование и без лишних разговоров рванул на юг. Но здесь были не гладкие асфальтовые дороги Голландии и Франции. Наше продвижение вперед было связано с переходом через узкие горные дороги и ущелья. Дорога на Прилеп круто поднималась вверх. Через короткое время первые пули просвистели над нашей головой. Отдельные солдаты противника засели где-то в горах и пытались остановить наше наступление. Я следовал за передовым отделением. Короткой команды было достаточно для продолжения движения. Вперед, и только вперед! Наша цель: овладеть территорией к югу и воспользоваться замешательством противника.
У подножия небольшого холма за деревней мы снова попали под обстрел. Бронемашины оказывали поддержку атакующим стрелкам-мотоциклистам и били трассирующими снарядами по противнику. Мотоциклисты прочесали деревню. Первое участие в боевых действиях нашего батальона привело к полному замешательству более ста югославов. Офицеры противника проклинали свои сторожевые заставы в горах. Они недоверчиво слушали объяснение нашего переводчика о том, что огонь с их застав не стал для нас помехой и мы просто продолжали двигаться на юг. Через полчаса все было кончено.
Стрелки-мотоциклисты рвались вперед. Их было не удержать. Мы продолжали двигаться дальше! В бешеной гонке по горной дороге и по мостам через пропасти мы застали врасплох батарею противника на марше. Через пару минут возбуждение спало. С лязгом и грохотом захваченные орудия свалились в пропасть.
На рассвете мы прибыли в Прилеп и связались с авангардом 73-й пехотной дивизии. Командовал батальоном майор Штиффатер, с которым я учился на курсах переподготовки в Мюльхаузене (Мюлузе). Штиффатер, двигаясь с востока (по лучшей, чем у Мейера, дороге. – Ред.), достиг Прилепа без больших потерь.
Похоже, день мог выдаться жарким. Мы позволили себе недолгий и так нам необходимый отдых. Мы далеко продвинулись к стратегически важному городу Монастир (Битола). На самой заре закапал мелкий дождь. Он смешался с пылью и превратил ее в серую липкую грязь. Озабоченно всматривались мы в убегающие тени ночи. Дорога теперь вела на равнину, с очертаниями только одной высокой горы (гора Пелистер, 2600 метров), показавшейся справа. Из-за поворота мы увидели реку Црна, где заметили солидный мост со стальными арками – он еще не был взорван.
