Парни справа от нас теперь начали стрелять по нас прицельно из противотанковых ружей. Уже через короткое время не работал ни один смотровой прибор. Цветти безуспешно пытался обнаружить хотя бы одного из этих стрелков, но эти ребята все время меняли позицию, а потом молниеносно исчезали опять. Мы ориентировались по стрельбе, которая велась на протяжении всей длины траншей. Однако русские были настолько уверены в себе, что даже бросали ручные гранаты из своего укрытия. Когда мы немного продвинулись вперед, первый противотанковый снаряд просвистел у меня над головой. Казалось бессмысленным двигаться дальше вперед до тех пор, пока к нам не подтянется пехота. Так что мы стояли там несколько часов, не видя никого из наших товарищей. Они совсем не вылезали из своих окопов, потому что иваны контролировали весь район со своих деревьев. Нам даже пришлось задраить люки, поскольку мы боялись, что русские подстрелят нас сверху.
Ближе к вечеру Цветти показал мне лужицу под моим танком. У меня появилось нехорошее предчувствие. Водитель завел мотор, а столбик термометра сразу же подскочил до отметки выше 250 градусов. Русские пробили дыру в радиаторе своими противотанковыми ружьями и минометами. Что было делать? Покинуть машину или взять ее на буксир было невозможно в нашей ситуации. Следовательно, нам предстояло попытаться возвратиться обратно через мост своим ходом. Несчастье сближает! Цветти забыл переключиться на прием. Это значило, что у меня был прекрасный прием, и я слышал разговор в его танке, нечто, что мало меня интересовало в то время. Это вещи, которые заставляют понять, насколько необходима ненавистная военная подготовка. В голову радиста десяток раз в день вбивали, что нужно переключать на прием немедленно после получения радиовызова. И теперь все равно все это оказалось бесполезным!
Я стал махать из люка своими наушниками, желая показать Цветти, что хочу с ним говорить. Нельзя было терять время из-за непрерывно текущего радиатора. Наконец, он заметил, что я ему машу, и грубо отчитал своего радиста — мне это тоже было слышно. Я управлял движением танка через минное поле. Водителю приходилось вести машину вслепую. Но он нас провел. С превеликим волнением мы добрались до моста, который пострадал от нашего первого перехода и прогнулся посередине.
Мы положились на удачу и уже примерно через 100 метров были за пределами видимости русских, защищенные низкорослыми деревцами заболоченного леса. Мы уже больше не пытались атаковать в этом месте. Это было просто невозможно для пехоты. Никто бы не смог достичь этой высоты живым, даже при том, что до нее было рукой подать.
12 декабря нас направили в Ловец по автодороге Витебск — Невель. Русские там оказывали давление с востока на наши позиции по широкому фронту. В первые пару дней у нас было только одно задание. Нам нужно было курсировать на несколько километров вверх и вниз по автостраде, создавая у русских впечатление наличия там более крупных танковых формирований.
16 декабря при поддержке бронетехники противник попытался атаковать из-за холма, где несколько недель назад мы уже подбили русскую противотанковую пушку. Мы сразу же успешно контратаковали.
В ходе боя нами было подбито много вражеских танков. Иваны могли бы избежать этих потерь, если бы двигались с холма всей своей танковой массой. Однако они двигались с оглядкой, несколько беспокойно и один за другим. Мы разделались с ними не спеша.
Много хлопот нам доставляли и русские истребители. Они пикировали над нами почти беспрерывно. Это надо уметь — описать то, как они летают. Мой наводчик, унтер-офицер Крамер достоин похвалы за то, что совершил, и с этим, наверное, ничто не сравнится на Восточном фронте. А именно, ему удалось попасть в русский истребитель из танковой пушки. Конечно, ему еще и повезло. Вот как это произошло. Крамер, обозленный назойливостью этих парней, поднял свою пушку вдоль траектории приближающегося истребителя. Я склонил его к этому. Он улучил момент и нажал на спуск. Со второй попытки он попал одной из «пчелок» в крыло. Русский рухнул позади нас. В тот же день мы получили еще одну утешительную весть: два русских истребителя столкнулись и разбили друг друга в воздухе, прежде чем рухнуть.
Вечером у меня была летучка по ситуации с командиром пехотного полка. Она продолжалась дольше, чем предполагалось. В конце концов около двух часов дня я смог отправиться обратно. По дороге я встретил нашу пехоту перед автомагистралью.
Войска как раз располагались на позициях. Время от времени русские открывали через дорогу огонь из карабинов или пулеметов. Как раз перед тем местом, где, как мне было известно, располагались мои танки, я спокойно проследовал по дороге, ведущей на юг, то есть «домой». Экипажи танков сократились до двух человек на одну машину.
Они меня искали. Мое долгое отсутствие огорчало их. Мы были очень счастливы вновь увидеть друг друга. Цветти сказал мне, что наша линия фронта прорвана на протяжении автомагистрали, по которой я двигался вниз. Дорога была на ничейной территории.
Тем временем противнику постоянно поступало подкрепление. Лишь с большим трудом мы могли удерживать свои позиции. Войска и боевая техника русских прибывали с востока на грузовиках с зажженными фарами. Их не беспокоило наше противодействие. Наша артиллерия открывала редкий огонь, который не велся все время, пока вражеские колонны были на виду.
На следующий день мы снова атаковали вдоль автострады, ведущей на север. Мы хотели дать возможность нашей пехоте отвоевать позицию, потерянную в предыдущий день. Русские были уже сразу справа от дороги.
Ракетные установки «катюши», размещенные на открытом пространстве, были наведены прямо на нас. Ракета попала в лобовую броню моего танка. По радио Цветти спросил, что случилось. Сначала он ничего не мог разобрать в дыму. Нам повезло. Мы потом быстро убрались из поля зрения противника.
Несмотря на предпринятые повторные попытки, наша пехота не смогла продвинуться на восток через дорогу. Русские, напротив, начали переходить с другой стороны. Наблюдая это, мы не могли не восхититься хладнокровием советского комиссара, который стоял прямо в гуще боя и упрямо вел вперед своих людей, подавая команду взмахом руки. Пулеметы как будто были не способны поразить его. Мы пришли в ярость, и смельчак был подброшен в воздух взрывом снаряда 88-мм пушки Крамера. Тогда русские побежали через автостраду назад. Несмотря на это, наше наступление не состоялось. Новая линия фронта была образована значительно западнее.
