Если проявить принципиальность и не выполнить приказания Гришанова, то тот воспримет это как личную обиду, а ведь Сизов сам получил должность начальника политуправления благодаря протекции того же Гришанова, то есть сам ему многим обязан. А если все написанное в письме хотя бы в какой-то мере правда? И Сизов принимает поистине мудрое решение — гришановскому любимчику в поступлении не препятствовать, однако после окончания им академии обратно на свой флот уже не брать.
Пока же, по возвращении из отпуска, Саблин был немедленно вызван на ковер к Сизову.
Из рассказа самого Саблина: «Говоря о действительных целях моего поступления в академию, Родионов перестарался, написав наряду с тем, что я говорил ему в действительности, явно абсурдные, неумные и вымышленные обвинения, и мне не составило труда опровергнуть эти его утверждения и доказать Сизову необъективность и, более того, абсурдность написанного. Выслушав меня, Сизов, как я понял, поверил мне и сказал, чтобы я остерегался говорить с такими людьми, как Родионов, и пожелал мне успехов при поступлении в академию».
В словах Саблина сквозит явная гордость за то, что он так легко и просто обвел вокруг пальца самого члена Военного совета флота! Безусловно, при этом Саблин не забыл упомянуть, что его обвинитель только что вернулся из зоны, а потому из зависти к более успешному однокласснику и написал сей мерзкий пасквиль.
В своей автобиографии он описывает свою встречу с контрадмиралом Сизовым несколько иначе: «...Вдруг за 12 дней до выезда в военно-политическую академию для сдачи экзаменов меня вызывает член военного совета Северного флота контр-адмирал Сизов и начинает пытать о целях поступления в академию, о моих взглядах на жизнь и т.д. Потом достает из ящика письмо и сообщает, что некий друг из Горького предупреждает, что Саблин не тот, за кого себя выдает, и что он якобы готовит государственный переворот. Была в этом письме и лестная для меня фраза, что, дескать, я очень настойчив в достижении цели. Письмо было написано очень грубо, зло, неубедительно. А кроме того Родионов сам был с подмоченной репутацией, и поэтому поверили мне. Но мне кажется, поверили так, скрепя сердце. Так я попал в академию...»
Здесь Саблин менее категоричен, что ему удалось обмануть контр-адмирала Сизова. Он чувствует, что тот в душе не хотел направлять Саблина в академию, но в итоге все же отпускает. Уж не после ли звонка из Москвы?
Что же до освободившегося зэка Родионова, то он оказался в тысячу раз прозорливее всех саблинских начальников и особистов, совершенно четко и правильно сформулировав цель поступления Саблина в стены академии им. Ленина как подготовку к государственному перевороту. Время показало, что Родионов был совершенно прав в своих предположениях.
Что касается контр-адмирала Сизова, то назвать его вдумчивым и прозорливым начальником в данном случае трудно. Впрочем, кому мог больше верить контр-адмирал — неизвестному горьковскому зэку или молодому офицеру с преданным открытым взором, да к тому же еще сыну известному по былым годам командиру учебного отряда, а также человеку, вхожему в семью члена Военного совета ВМФ адмирала Гришанова?
Формально Сизов свою задачу выполнил — на письмо оперативно прореагировал, офицера на беседу к себе вызвал, да и внушение сделал, что с подозрительными лицами пить впредь не стоит. История с письмом Родионова послужила Саблину серьезным уроком, и более он таких промашек уже никогда не допускал.
Из воспоминаний однокашника Саблина по учебе в военнополитической академии контр-адмирала в отставке Э.М. Чухраева: «Сейчас с высоты прожитых лет я должен сказать, что в то время отбор в военно-политическую академию был достаточно случаен. По задумке выпускники академии должны были вырастать в крупных профессионалов, но так получалось далеко не всегда. Зачастую в слушатели принимали достаточно случайных людей, не способных профессионально заниматься профессией и занимать серьезные должности. Достаточно случайно попал в академию и Валера. Мне даже сейчас сложно понять, как это могло произойти, ведь он ни одного дня до академии не был на партийно-политической работе, не имел о ней никакого представления, а мог судить о ней лишь по работе других замполитов. Но это ведь тоже самое, что учиться вождению на машине, сидя рядом с водителем... Надо ли было принимать такого человека сразу в академию, — для меня и сейчас большой вопрос. Я, кстати, тоже закончил не политическое, а строевое училище — ВВМУ им. Нахимова, как ракетчик, но к моменту поступления в ВПА успел уже прослужить на партийно-политической работе в трех должностях, а поэтому я поступал с твердым пониманием того, какие знания и для чего мне их надо в академии получить. С какой мотивацией и для чего вообще поступал в академию Валера, мне и сегодня непонятно».
О том, что знал школьный одноклассник Саблина Сергей Родионов и не знал его одноклассник по военно-политической академии Э.М. Чухраев, сам Саблин с полной откровенностью признается на допросе 22 декабря 1975 года: «Я поступил в военно-политическую академию вовсе не для того, чтобы стать политработником, а для того, чтобы получить необходимые политические знания, так как, получив знания, смогу бороться с властью».
Что ж, Саблин открыто признает, что решил учиться в политической академии исключительно для того, чтобы осуществить свержение существующей власти и самому стать главой нового «коммунистического государства».
Глава четвертая. УЧЕБА В ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ АКАДЕМИИ
В свое время, учась в Военно-политической академии им. Ленина, я старался навести справки о Саблине у старых преподавателей, ведь со времени его обучения в стенах нашей общей «альма-матер» прошло не так уж много времени — всего каких-то полтора десятка лет. Однако о Саблине все старались не говорить. Кое-что рассказал лишь начальник военно-морской кафедры контрадмирал Г.Г. Костев.
Я часто ловил тогда себя на мысли, что я сижу в тех же аудиториях, где сидел и Саблин, слушаю лекции тех же преподавателей, беру те же книги в той же библиотеки, живу в том же офицерском общежитии и даже, занимаясь физкультурой, бегаю по тому же традиционному для слушателей ВПА маршруту вокруг Лебединского пруда (т.н. «Лебединки»), что напротив Новодевичьего монастыря. При этом никаких следов пребывания Саблина в стенах прославленной академии не осталось. Причем это произошло вовсе не потому, что кто-то запрещал преподавателям рассказывать нам о Саблине, ведь на дворе шел уже 1990 год. Дело в ином, имя Саблина в этих стенах было просто предано забвению как человека, предавшего не только Родину и изменившего присяге, но и как человека, бросившего тень на профессию офицера-воспитателя. Да, потом, в годы перестройки появится целая плеяда политработников-перевертышей: Волкогонов, Юшенков и другие, но именно Саблин был среди них самым первым.
