была весьма строгая; при великих трудах пища была самая скудная. Впрочем, большие труды услаждали и грубую пищу. “Бывало, — вспоминал отец Антоний, — окончив правило, возьмешь железную лопату да грабли и пойдешь чистить дорожки. Как обойдешь весь скит-то да придешь в трапезу, — подадут блюдо простых щей, и те с большим вкусом употреблялись”. А надо знать, что каждая из оград скита, подле которых идет дорожка, имеет протяжения по 75 сажен (163,5 м. — Сост.). Если в великие праздники кто-либо из Козельских граждан присылал для скитской трапезы пшеничных булок, то они предлагались братиям; в противном же случае довольствовались и в праздники черным хлебом. Самовар во всем скиту был один у начальника, к которому только дважды в неделю все братство собиралось пить чай» 56.
В августе 1827 года отец Антоний был рукоположен в иеромонаха. Всякому было видно его благодатное душевное устроение, но сам он не уставал в стремлении к крайнему смирению. Оно, в частности, красноречиво выразилось в письме отца Антония к брату в Саровскую пустынь — к отцу казначею Ионе. «О себе Вам донесу, — писал отец Антоний, — что ради молитв Ваших святых Господь Бог еще не погубил меня, но даже доднесь долготерпит мне и не точию не наказует, но еще и милость Свою непрестанно ко мне изливает. Слава Богу, я еще и здоров, довольствуюсь покоем по внешнему человеку, и хотя козлище есть греховное, но нахожусь в стаде овец Христовых и более осьми лет почтен чином ангельским, а всего удивительнее та милость Божия, что уже и саном священства без заслуги награжден, по чину коего и МИР ВСЕМ возвещаю, но оного (мира) в себе самом не обретаю, по Давидову слову: Несть мира в костех моих от лица грех моих» 57.
В том же письме отец Антоний сообщает брату разные сведения о монастыре, о брате, отце Моисее, о скитской жизни. «Батюшка отец строитель наш, — пишет он, — имеет у себя братии в монастыре 60 человек да в ските поболее 20-ти, а всего с лишком 80 человек; притом кроме управления еще он же и общий всем духовник; должности казначея, благочинного и письмоводителя исправляет сам, закупкою разных потреб для обители занимается по большей части сам. Имеет монастырь три водяные мельницы расстоянием от обители в верстах осьми и менее, над которыми еженедельный надсмотр имеет сам; посетители обоего пола и благодетели хоть изредка бывают, но по обычаю здешнего края принимаются и угощаются в кельях настоятельских, чем он также сам занимается; экономией и постройками с большой охотой занимается сам… Письма просительные и благодарные хотя не часто, но сам пишет. <…>
Наша скитская убогая обитель год от года богатеет жильцами… В конце прошедшего года поселился у нас наш авва и столп пустынный, старец отец Досифей, живший в пустыне более сорока лет» 58.
Отец Ювеналий в своем жизнеописании отца Моисея привел рассказ «оптинского старожила»: «…однажды посетил Оптину пустынь, проездом в столицу, один Преосвященный. Осмотрев монастырь, он пошел в скит, любовался его уединенным местоположением и устройством и потом спросил сопровождавшего его отца настоятеля: “Кем это все устроено?”. Отец Моисей сказал несколько уклончивых слов вроде того, что это устраивалось постепенно на здешнем месте. Преосвященный отвечал: “Я и сам вижу, что скит устроен на здешнем месте, но желаю знать, кто именно построил скит?”. — “Настоятель с братиею”, — сказал отец Моисей. “Говорят, что вы все это устроили”, — продолжал Преосвященный. “Да, и я при этом находился”, — ответил отец Моисей. После этих слов у посетителя отпала охота еще его расспрашивать» 59.
С 1826 по 1828 год — от времени назначения на должность скитоначальника отца Антония до прихода в скит старца Леонида — из братии скончались четыре человека. Это монах Нифонт, из мещан города Карачева, до прихода в Оптину подвизавшийся в Рославльских лесах. Он пришел в скит в декабре 1825 года и только пять месяцев прожил здесь, болел семьдесят дней и отошел ко Господу сорока семи лет 14 мая 1826 года. 18 июня того же года умер послушник Михаил Бакин (из Орловских мещан), живший до скита Оптиной пустыни в Площанской и Белобережской пустынях. Из двух месяцев, прожитых им в скиту, он проболел сорок дней. Ему было двадцать шесть лет. Таким же молодым, двадцати пяти лет от роду, скончался в скиту 30 апреля 1827 года, прожив здесь четыре года и три месяца, мантийный монах Иосиф. 22 декабря 1828 года умер старец монах Досифей, семидесяти пяти лет, пробыл в скиту около года. Это один из отшельников, подвизавшихся в Рославльских лесах (см. примеч. 40).
В «Описании скитского кладбища Оптиной пустыни», сделанном по благословению старца Варсонофия в 1909–1910 годах архимандритом Агапитом (с помощью рясофорного инока Иосифа Полевого, послушника Николая Беляева и также послушника Александра Аваева), приводится следующий рассказ: «За несколько времени до кончины старца сего (монаха Досифея. — Ред.) был достойный внимания и памяти случай. Супруга Крапивенского помещика Тульской губернии А.С. Воейкова, женщина еще молодых лет, была в сильной горячке. Все пособия врачей оказались недейственными. Испуганный супруг и родственники, отчаявшись в выздоровлении больной, могли только ожидать ее скорой кончины. Вдруг она, как казалось им, поговоривши с кем-то тихо, встала с постели и спросила: “Где же монах, который сейчас приходил ко мне?”. Когда же уверили ее клятвой, что никто не приходил и они никого не видели, в ту минуту больная почувствовала облегчение от болезни и сказала, что приходивший говорил ей следующее: “Что ты лежишь? Вставай и приезжай в Оптину пустынь служить молебен, а я на твое место лягу — так Бог велел”. В несколько дней после этого больная выздоровела совершенно и, как только позволили ей силы, поехала с мужем в Оптину пустынь воздать благодарение Господу Богу за выздоровление. По приезде же, выйдя из экипажа, они пошли по тропинке, ведущей к скиту. На этот раз все братия, как монастырские, так и скитские, были на общем послушании — убирали покос. Оставался в скиту один только старец Досифей. Прохаживаясь за вратами по лесу, он встретился с приезжими, с простодушным приветствием ввел их в скит и показывал им внутреннее его расположение. Встреча с отцом Досифеем поразила бывшую больную. Она смотрела на старца с благоговейной радостью и, едва скрывая это чувство, тихо сказала своему мужу: “Этот монах видом и простотою беседы разительно походил на являвшегося мне в болезни”» 60.
