3 мая.
Был Бильбасов. Встретился с Батьяновым, который тотчас же начал с ним свой обычный спор, сколько времени может еще продержаться теперешнее положение дел и как сделать, чтобы министры были ответственны перед государем, и если это будет, то хорошо ли будет. Бильбасов сказал, что думает, что теперешнее положение скоро переменится, если будут приняты меры, что все это долго не продержится.
Тотлебен назначен в Вильну, а Альбединский в Варшаву. Дрентельн — в Одессу. Говорят, Тотлебену хотелось в Варшаву, и государь, давая ему Вильну, утешал его тем, что у него в этом крае имение.
7 мая.
С утра уже Е. В. отправился в суд Веймара. Говорил, что его возмущают женщины — очень себя держат нахально. Косаговский приехал из суда. На него, напротив, так как он уже присутствовал на политическом суде не первый раз, все подсудимые произвели хорошее впечатление: они поражают своею скромностью. По его мнению, это второй скромный суд — Мирского и этот.
До этих подсудимые вели себя очень несдержанно: скакали на столы, бог знает что кричали, ругались и проч… Был Суворин. Очень ему хочется проникнуть в залу суда. Удивляюсь, отчего его не допускают, он, право, благонадежный.
9 мая.
Е. В. все утро пробыл на суде Веймара. Он создает впечатление человека, которого трудно обвинить; все свидетели относятся к нему с большим почтением и похвалой. О суде Е. В. такого мнения: тяжело видеть эту игру в суде. Все сидят люди неумелые. Никого из них нельзя назвать людьми недобромыслящими, но они в первый раз призваны исполнить эту обязанность.
13 мая.
Ни Веймар, ни Коленкина не оправдали ожиданий публики. Первый сказал несколько бесцветных слов, вторая ничего не захотела говорить.
14 мая.
Е. В. вернулся в половине пятого. Все судьи совещались и через 13 часов вынесли такой приговор: Веймара на 15 лет на каторгу, Михайлова и Сабурова повесить. Е. В. рассказывал, что подсудимые спокойнее выслушали свой приговор, чем публика, которая за них страдала от 7 часов до 4½. Ни один не дрогнул, ни один не побледнел. Теперь все пошло на утверждение Верховной комиссии.
15 мая.
Адельсон рассказывал, что вчера, когда был прочитан в 9 час. вечера окончательный приговор подсудимым, Коленкина бросилась обнимать Михайлова, приговоренного к повешению, а Михайлов бросил презрительный взгляд на Сабурова, но все сохранили полное спокойствие и спокойно выслушали приговор суда.
19 мая.
Был Каханов. Много говорили о Лорисе. Каханов говорил, что его наследник очень любит, часто зовет запросто обедать собственноручной запиской. Вот человек! Сумел-таки себя поставить. Очень он хитер и ловок. Не знаю, будет ли он полезен России.
28 июня.
Читала «Illustration». Удивительно, что позволяет и пропускает цензура. В июньском номере «Causerie» напечатано, что после траура государь намерен жениться на княжне Долгорукой, с которой уже давно позабыл les grandeurs de la royaute[10]. Неужели можно допустить это писать, когда еще так недавно умерла императрица?
4 июля.
Бунге, профессор Киевского университета, назначен товарищем министра финансов. Это, по-моему, хорошее назначение.
27 июля.
Опять, слава богу, напали на след нигилистов — несколько человек схвачены. Я вполне уверена, что эти люди бездействуют только наружно, но что тайно времени не теряют.
9 августа.
Лорис-Меликов назначен министром внутренних дел. Каханов — ему в товарищи.
11 августа.
Все газеты полны похвалой назначению Лориса.
14 августа.
Все газеты полны восторгов о назначении нового министра и называют 6 августа, день этого назначения, счастливым днем.
19 августа.
Все перемены. Наследник будет вместо Николая Николаевича, пойдут переменять весь гвардейский корпус.
21 августа.
Был Батьянов. Много рассказывал. Говорит, что государь повенчался с Долгорукой. Называют свидетелями Лориса и Милютина; Адлерберг, говорят, отказался присутствовать. Обедал Вышнеградский. Разбирая деятельность Лориса, он сказал, что он за две вещи отдаст отчет богу: что позволил разбирать газетам школьный вопрос, который запугал молодежь, так что экзамены были плохи, и ругать III отделение, которое существовало 20 лег и считалось необходимостью. Это отняло веру во все. Кто поручится, что и все остальное никуда не годится?
1 сентября.
Баранов назначен ковенским губернатором — человек, бывший под судом, — что это значит?
20 октября.
Кушелев из комитета принес известие, что по случаю голода сегодня ночью разбили и разграбили запасной склад хлеба около Смольного. К чему еще должны мы готовиться? Голодный человек на все способен.
21 октября.
Вечером был Кушелев. Рассказывал одну подробность о свадьбе государя. Он женился в штатском платье, говоря: «C'est un particulier, mais pas l'empereur, qui repare une faute commise et repare la reputation d'une jeune fille»[11].
Монтеверде рассказывал из верного источника, что Германия очень недовольна этой свадьбой.
28 октября.
Опять наступает время возвращения царя в Петербург. Нехорошо повлияет на массу его женитьба, нужно было дождаться хотя году. Опять суд, опять настроены умы слушать эти ужасные истории. Вот люди, у которых организация замечательная. Они всюду действуют и действуют так тайно, что нельзя их заподозрить.
30 октября.
Интересно очень показание Гольденберга (жида, который убил Кропоткина в Харькове). Его схватили, он раскрыл всю тайну, потом повесился. Сегодня будет окончен суд. В этом году, говорят, он мало привлек публики, говорят, зала пустая. Это — отрадное явление. Прежде не было места, все ломились попасть в залу.
1 ноября.
Странное наступает время. Франция близка к коммуне, тяжело читать про все эти буйства и бесчинства. У нас пока, можно сказать, лучше, спокойнее, чем у них. Амнистия коммунаров к добру не поведет. Феликс Пиа говорит возбуждающие речи, его была первая мысль поднести пистолет Березовскому. Теперь он пишет воззвания, вроде следующего: «Долой церковь, долой разврат публичный, который нам является в виде семьи, жены, детей и бога!». Страшно это писать, а еще такую фразу: «Pour democratiser la terre il faut deironiser le ciel»[12].
