18 апреля войска двинулись в путь. На следующий день подошли к Сулаку. Обоз и артиллерию переправили на пароме, оружие, седла и одежду — на татарских каюках. Солдаты и казаки форсировали реку вплавь. Тут же начался торг. Кумыки из окрестных селений привезли в лагерь свежую красную рыбу и продали ее русским по самым низким ценам.
Погода была теплая, солнечная. Вынужденное купание в водах Сулака, уха и чарка водки сняли усталость от длинного перехода. Казаки и солдаты, сидя у костров, пели, вспоминали былые сражения, свои станицы и деревни, в которых остались матери, жены и дети.
20 апреля, в день Святой Пасхи, бригадные и полковые начальники явились к командующему с поздравлениями. Валерьян Александрович благодарил всех и со всеми христосовался.
В понедельник праздновали день рождения императрицы. После церкви собрались за столом у хлебосольного генерал-майора Булгакова. За здоровье ее величества пили под грохот корпусной артиллерии.
Праздник кончился. Солдаты свернули лагерь и двинулись в путь. Скоро открылось Каспийское море. 2 мая подошли к Дербенту и обложили его со всех сторон. Юный хан Ших-Али не стал испытывать судьбу. Через неделю он сдал крепость на милость победителей. Ключи от города графу Зубову вручил 120-летний старец, тот самый персиянин, который поднес их когда-то самому Петру Великому.
12 мая в Дербент прибыл Платов. Он, как и все русские, не нашел в городе ничего, что могло бы вызвать удивление. Правда, воздух был отменно здоров из-за обилия садов, в которых уже отцвели каштаны, гранаты, инжир, миндаль, персики, груши, яблони.
Наступило затишье. И был отдых, и была охота. В течение двух дней казаки завалили до двенадцати кабанов, убили много лисиц, шакалов, диких котов. Пернатых не стреляли, хотя всюду видели стаи лебедей и разных других птиц. Полковник Андриан Денисов взял даже барса, за что по шутливой иерархии охотников был произведен из «пятидесятников» в «есаулы». Какой трофей достался Матвею Платову, неизвестно. Но известно, что за взятие Дербента он был награжден золотой саблей, украшенной бриллиантами.
Странно? Пожалуй. И штурма не было, и прибыл после того, как жители сдали оружие, а награду получил. Впрочем, Матвей Иванович умел поддерживать добрые отношения с высокими начальниками. Вот и с Валерьяном Александровичем, кажется, нашел общий язык. Да и с другими тоже. Вот что писала о нем В. И. Бакунина, жена русского офицера, принимавшая участие в походе:
«Платов — казак, но его происхождение сказывается только в некоторой простоте обращения и в недостаточности образования; впрочем, это не бросается особенно в глаза, так как он человек совершенно беспритязательный и крайне добродушный; своим кротким характером и честностью он снискал всеобщую любовь; я редко встречала людей, которые были бы столь же услужливы, как он. Он присоединился к нам… несколько дней спустя после взятия Дербента».
Через две недели войска оставили Дербент и тремя колоннами двинулись на юг вдоль западного побережья Каспия. По пути приняли ключи от города Кубы, где находились летняя резиденция хана, дом его матери, жены и наложниц. На отдых расположились у развалин Ширванской крепости, неведомо когда покинутой жителями. Платов с казаками ушел вперед и разбил лагерь у развилки дорог на Баку и Шемаху.
13 июня Матвей Иванович принимал гостей: главнокомандующего, бригадных и полковых начальников. Открывая обед, хлебосольный хозяин представил графу Зубову бакинского хана, который и поднес ему ключи от своей столицы. Валерьян Александрович был доволен. Торжества по случаю этой бескровной победы продолжались сутки.
Слухи о взятии Баку долетели даже до захолустного Тульчина, в котором пребывал забытый всеми Суворов, ревниво следивший за успехами бездарного генерал-аншефа Зубова.
Александр Васильевич довольствовался слухами, не всегда заслуживавшими доверия. Наследник престола Павел Петрович, не терпевший фаворитов матери, получал информацию из первых рук — от своих агентов, командированных им волонтерами в Персидский поход за четыре месяца до того, как корпус двинулся в путь. Среди них было шесть казаков, из которых особым доверием великого князя пользовался Афанасий Осипович Грузинов. Он сразу понравился командующему, и тот произвел юного сотника «за усердие в службе в есаулы».
Первое донесение в Гатчину Афанасий Осипович отправил в начале января 1796 года, когда армия Зубова находилась еще в Польше. Получив его, Павел Петрович писал Аракчееву:
«Возвращаю вам Грузинова рапорт. Прошу узнать, что слышно о сих движениях войск, даже что и врут, а при том где и как долго стоять будут».
Грузинов, по-видимому, узнал все, что интересовало великого князя, если не больше, и послал пространный отчет Аракчееву. Прочитав его, Павел Петрович выразил к нему свое отношение:
«Здесь приобщаю обратно письмо Грузинова. Я весьма доволен точностью и расторопностью его и его донесениями. Пошлите сию записку к нему в оригинале, чтобы он ее прочел и видел мое удовольствие».
Очень вероятно, что Грузинов не ограничился двумя донесениями. Но об этом позднее.
По-видимому, победители потеряли бдительность. Пока они охотились и устраивали дружеские обеды, из лагеря у развалин Ширванской крепости бежал дербентский хан Ших-Али. Вслед за ним устремились мать, жены, наложницы, жители горных аулов. Русские пустились в погоню, но всякий раз опаздывали на сутки и более. А время шло.
24 декабря 1796 года в армию пришло известие о смерти Екатерины II. Трон занял Павел I. Он приказал Зубову возвращаться в Россию. Валерьян Александрович послал в столицу прошение об отставке, а генералам посоветовал решать самим, как поступить. Просьба главнокомандующего была удовлетворена: он был уволен «без жалования, по его просьбе», о чем получил уведомление.
Но прежде чем покинуть армию, Зубов отправил рапорт президенту Военной коллегии Салтыкову с описанием заслуг Платова в походе:
«Генерал-майор и кавалер Платов с начала вступления с вверенными мне войсками в Ширван, командуя передовым отрядом, охранял целостность и спокойствие оных, занимая… с особливым искусством такие пункты, из которых наималейшее покушение неприязненно расположенных к нам народов могло быть открыто…»
Далее главнокомандующий отметил «отличнейшее его рачение» о сохранении «Первого Чугуевского регулярного казацкого полка, коего он шеф», ставшего опорой армии, и обратился к Салтыкову с ходатайством о представлении генерал-майора Платова к награждению.
Естественно, награду Платов не получил, но его чугуевцам государь выразил свое «высочайшее благоволение».
