Об одном из его агентов рассказывает австриец Макс Ронге в книге «Разведка и контрразведка». Оказывается, нашему военному агенту удалось завербовать весьма высокопоставленного австрийского чиновника, военного прокурора ландвера Зигмунда Гекайло.
Прокурор поставлял ценные документальные материалы. Однако контрразведке удалось раскрыть шпиона, но тот бежал в Бразилию. Секретная служба потеряла следы Гекайло, но он по неосторожности выдал себя — послал письмо в Австрию. Его арестовали и доставили в Вену.
Судя по всему, агентом Роопа был не один Гекайло. Ибо у австрийского прокурора вряд ли могли быть секретные чертежи полевой гаубицы образца 1899 г. А Владимир Христофорович копии таких чертежей переправил в Россию.
Успешно действовали военные и военно-морские агенты России не только в европейских странах, по и на Дальнем Востоке — в Китае, Корее, Японии. Более того, правительство Российской империи тяжело, медленно, но тем не менее осознавало, что вооруженного столкновения с Японией не избежать. Страна восходящего солнца проводила ярко выраженную милитаристскую политику — она решила увеличить флот втрое, а армию — вдвое. И вся эта набирающая мощь военная машина была направлена против России.
В декабре 1897 года российское правительство наконец признало, что главные военные силы должны быть на основном, на сегодняшний день, ТВД — на Дальнем Востоке. Взоры российской военной разведки также были направлены на Восток.
Для обеспечения большей оперативности в 1903 году военные агенты вошли в подчинение Наместника Его Императорского Величества на Дальнем Востоке.
В объяснительной записке к «Положению военным агентам на Дальнем Востоке» подчеркивалось: «Условия политической жизни Дальнего Востока вынуждают нас иметь здесь зоркую военную агентуру…»
Каковы же были силы российской военной разведки на Дальнем Востоке?
Надо прямо сказать — они были весьма невелики. Военные агенты в Японии (в Токио), в Китае (Шанхай и Чифу), в Корее (Сеуле). Должность помощников тоже предусмотрели — по одному в Корее и Японии и два в Китае.
Военно-морское министерство имело в Токио всего одного агента.
Кому же из российских офицеров доверили эти весьма ответственные должности? С 1893 года и практически до начала Русско-японской войны в Токио работали полковники Николай Янжул, Глеб Ванповский, Владимир Самойлов. В Корее — полковники Иван Стрельбицкий, фон Раабен, временно исполнял должность военного агента подполковник Николай Потапов. В Китае находились полковники Николай Сумароков, Федор Огородников. Одиннадцать лет длилась командировка полковника, потом генерал-майора Константина Вогака. Он был военным агентом в Китае, в 1893–1896 годах работал одновременно в Китае и в Японии.
Военно-морское ведомство в Японии представляли Аллан Шванк, лейтенанты Иван Будиловский, Иван Чагин, Александр Русин.
Российские агенты традиционно имели серьезную военную подготовку, обучались в лучших военных учебных заведениях Российской империи. Так, Константин Вогак закончил Санкт-Петербургскую военную гимназию, Николаевское кавалерийское училище, Николаевскую академию Генерального штаба, Глеб Ванповский — Пажеский Его Величества корпус и академию Генштаба, Александр Русин — морское училище, гидрографический отдел Николаевской морской академии, артиллерийский офицерский класс.
К руководителям разведки в те годы приходило осознание того, что военные агенты должны владеть не только иностранными языками, быть хорошо образованными в военном отношении, иметь за спиной опыт служебной деятельности в войсках и на кораблях, но и постичь премудрости разведывательного ремесла, оперативной работы. Именно поэтому все чаще и чаще на соответствующие должности за границу назначаются офицеры, предварительно прошедшие службу в Военно-ученом комитете Главного штаба.
Примером тому Федор Евлампиевич Огородников. Закончив три учебных заведения — Алексеевский кадетский корпус, инженерное училище и Николаевскую академию Генерального штаба, он служил командиром роты, старшим адъютантом штаба 1-й гренадерской дивизии, потом был направлен в Главное управление казачьих войск. И только в возрасте 32 лет попал в разведку — в канцелярию Военно-научного комитета.
Четыре года познавал он особенности разведдеятельности. В 1903 году Федор Евлампиевич становится профессором Николаевской академии Генерального штаба. Правда, вскоре его опыт и знания понадобились на илом поприще. Огородников возвращен в разведку и командирован военным агентом в Китай.
Подобную «стажировку» в Военно-научном комитете перед отправкой за рубеж прошли и Глеб Вашювский и Константин Вогак.
Хотя надо признать, что такой вполне профессиональный подход к подготовке офицеров для работы за границей тогда еще не стал системным. Многих посылали без всякой подготовки прямо из войск, полагаясь на ум, сообразительность, сметку будущих военных агентов. Тот же Николай Янжул был назначен в Японию с должности начальника штаба пехотной дивизии, а Владимир Самойлов перед отъездом в Токио исполнял должность начштаба стрелковой бригады. Правда, Самойлов всю предыдущую службу провел в Приморском военном округе: командовал ротой, состоял обер-офицером при командующем войсками Амурской области, штаб-офицером при главном начальнике Квантунской области, и потому знал регион как свои пять пальцев. А вот Янжул до назначения в Японию никогда на Востоке не был, служил на юге, в Керчи, и тем не менее в Японии освоился и, несмотря на все сложности, работал достаточно эффективно.
А работа на Востоке, надо признать, в корне отличалась от работы на Западе. Иной была сама обстановка: традиционная многовековая закрытость и отстраненность Японии, Китая от остального мира наложили отпечаток на деятельность всей государственной машины этих стран.
Печать, как главный источник добывания развединформации в Европе, совершенно выпадала из арсенала военных агентов, работающих на Востоке.
Японская пресса не публиковала никакой информации по военным вопросам. Добиться получения хоть каких-то данных официальным путем также было практически невозможно.
Еще одно немаловажное обстоятельство, которое крайне затрудняло работу военных агентов в Японии, Китае, Корее, — незнание языков. Если овладение европейскими языками — английским, французским, немецким — в ту пору для офицеров не представляло никакого труда, то в совершенстве знающих японский или китайский в России были единицы.
Очень хорошо об этом сказал военный агент в Японии Генерального штаба полковник Николай Янжул в 1898 году. Его слова приводит в своей книге Михаил Алексеев «Военная разведки России» со ссылкой на материалы по работе Военно-исторической комиссии Генштаба 1910 года:
