Примечательно, что Макаров с благоговением относился к Суворову и, приводя подробные выдержки из суворовских наставлений, применял даже их непосредственно к условиям морского боя.
«Говоря об атаке, Суворов в конце прибавляет: «неприятельская картечь летит поверх головы». Это изречение следует запомнить идущим на миноносках в атаку, ибо неприятельские снаряды мелких орудий полетят так же, как картечь»[9].
Или еще:
«Суворов требовал, чтобы под огнем люди шли в ногу. По этому поводу в инструкции[10] говорится: «В расстоянии около часа от неприятеля выстраиваются взводы, а лишь только подойдут под пушечный выстрел, берут ружье под приклад и идут в ногу, потому что это единственное средство наступать скоро». Из этого правила можно вывести другое, весьма полезное, а именно: миноноски при атаке судов сохраняют равнение, ибо это есть единственный способ, чтобы атака была быстрая, дружная и, следовательно, неотразимая»[11].
Не следует, однако, думать, что Макаров рекомендовал прямо заимствовать и переносить в практику морских сражений суворовские наставления. Предостерегая против механического подражания, он писал: «Слепо нельзя применять все сухопутные принципы к морской войне. У сухопутных резерв оставляется для того, чтобы при развитии сражения направить его на решительный пункт, смять противника и заставить его отступить. Отступающий на поле сражения противник становится в весьма невыгодное положение. По словам Суворова, «бегущего неприятеля истребляет одно преследование». Совершенно иное дело во флоте: судно, убегающее от неприятеля против свежего ветра, находится в гораздо более выгодных условиях для артиллерийского боя, чем то судно, которое за ним гонится. У первого брызги и ветер совершенно не мешают стрельбе, а у второго они могут составить существенное затруднение и при большом волнении могут даже окончательно помешать действию артиллерии. Поэтому у нас иногда выгодно принять погоню, а у сухопутных на отступление надо решаться лишь в крайности, когда нет другого выхода».
Это интересное рассуждение заканчивается типично по-макаровски: «Но, хотя у сухопутных отступление гибельно, а у нас нет, тем не менее на сухом пути взвод, встретившись нечаянно с неприятельским полком, должен постараться умело отступить, а у нас миноносец, оказавшийся внезапно ночью или в тумане борт-о-борт с неприятельским броненосцем, должен тотчас же атаковать его».
Макаров подробно останавливается в своем сочинении на методах обучения личного состава, в частности изучения своего корабля, на использовании в бою артиллерии и мин, на таране. Несмотря на сухость и серьезность темы, вся книга написана простым, понятным языком, нередко с мягкой иронией или незлобивой шуткой. В качестве примера можно привести такое место:
«Батарейные командиры должны помнить сами и напоминать комендорам, что орудия теперь имеют такую высокую степень точности, что снаряд наверное не попадет в цель, если выстрел будет сделан, когда орудие худо наведено».
Особенно ценны для характеристики Макарова те места, где он настойчиво и убедительно говорит о роли в бою нравственной, силы.
Наполеон определял сравнительное отношение морального духа войск к материальной, физической силе, как 3:1. Макаров во главу угла также ставит моральное состояние, или, как он выражается, нравственную упругость войск.
Под нравственной упругостью он понимает: 1) находчивость, доведенную до того, что человек не теряется ни от какой неожиданности, 2) решимость и упорство, 3) способность обсудить хладнокровно свое положение в самые критические минуты.
Макаров всячески подчеркивает необходимость твердости и и решимости. Он восторгается поведением Нельсона под Трафальгаром, где знаменитый адмирал, несмотря на малую численность своего флота, не отказался от задуманного смелого плана. «Я пришел сюда не для того, чтобы находить затруднения, а чтобы преодолевать их», — писал Нельсон, и эти слова Макаров рекомендовал избрать девизом всем командирам.
С таким же сочувствием цитирует Макаров известную тираду Клаузевица: «Иногда приходится решаться на предприятия, не ожидая благоприятного исхода, решаться потому, что ничего лучшего сделать нельзя. Дабы в подобную минуту не лишиться спокойствия и твердости, которые в подобном положении весьма трудно сохранить, но без которых самые блестящие способности ума станозятся бесполезными, нужно вперед освоиться с мыслью — погибнуть с честью. Эту мысль должно благоговейно сохранить и беспрерывно в себе питать, дабы с нею совершенно свыкнуться. Будьте уверены, что без этой твердой решимости ничего великого не делается даже в самой счастливой воине, а в беде и подавно».
Выраженная в этих словах глубокая и благородная мысль близка Макарову, не устававшему подчеркивать огромное значение твердой решимости и самоотверженности в бою.
Макаров дополняет эту мысль советом своевременно собрать все силы для нанесения задуманного удара и вести битву с максимальной энергией. «Все авторитеты сходятся в том, что на то напрягать все силы для того, чтобы выиграть сражение», — пишет он. Он выдвигает даже требование — внедрить с детских лет, еще в семье и на школьной скамье, высокие принципы храбрости и самоотверженного служения родине.
«Народы так привыкли теперь к благодеяниям мирного времени, что военная доблесть начинает мало помалу исчезать. Теперь уже не так часто встретите мать, которая говорила бы своему сыну, что он должен расти и крепнуть, чтобы защитить свой родной очаг и свою родину. Дело это считается как бы делом правительства, тогда как военная доблесть в сущности есть дело общественное и всенародное».
Прошло немного лет — и волею исторических обстоятельств С. О. Макарову пришлось на деле, личным и боевым примером доказать справедливость своих принципов.
В течение многих лет Япония готовилась к воине с Россией, и готовилась очень интенсивно.
Эта война была неизбежна, и срок ее развязывания быстро приближался.
В царском правительстве было несколько сановников, понимавших неподготовленность России к войне и призывавших поэтому к осторожности: то были Витте, военный министр Куропаткин, министр иностранных дел Ламсдорф. Однако в вопросах дальневосточной политики они были оттеснены на второй план. Решающее значение имел Особый комитет по Дальнему Востоку, образованный в 1903 году во главе с контр-адмиралом Абазой, при участии Безобразова и наместника на Дальнем Востоке Алексеева. Абаза был нечистоплотным дельцом, к тему же плохо разбиравшимся в политических делах. Но все вопросы, касавшиеся Дальнего Востока, он лично докладывал царю, придавая всякому факту желательную ему и его камарилье окраску. Он внушал Николаю II, что Япония не решится воевать, что она лишь бряцает оружием и нельзя ни в чем уступать ей.
