Поэтому, прочитав эти документы и многоголосые оптимистические комментарии столичных «политологов», создавалось впечатление, что «ничего страшного не произошло» — практически лидеры трех республик реализовали почти тот же самый проект нового Союзного договора, о котором так долго и страстно говорил Горбачев. Даже название нового «содружества» близко горбачевскому — у Горбачева это ССГ — Союз Суверенных Государств, а подписанные 8 декабря Соглашения провозгласили создание СНГ, подумаешь, разница — всего лишь в одной «буковке».
Именно эта уверенность граждан СССР в том, что «ничего страшного не произошло», что «все остается по-старому» — этот самообман, явившийся результатом совершенно безграмотных документов, в которых говорилось одно, а подписавшие документы лица имели в виду совершенно другое, избавил страну от возможных крупнейших волнений, которые могли охватить весь СССР. Конечно, это был один из величайших актов политического мошенничества, совершенного руководителями трех крупнейших союзных республик.
И самое трагическое состояло в том, что, зная и правовую, и моральную несостоятельность подписанных документов, я, Председатель Верховного Совета России, был абсолютно бессилен что-либо предпринимать самостоятельно в плане недопущения гибели СССР. Это — исключительная прерогатива союзных властей. А Горбачев — безмолвствовал. Он смирился с распадом великой Империи, которую он получил, и в гораздо большем благополучии, чем Сталин «принял» СССР после смерти Ленина.
Но все дело в том, что авторы затеи скрыли от меня свой замысел. Я, вмешавшись, мог бы, во всяком случае, существенно улучшить подписанные ими документы, вложить в них содержание, которое, несомненно, способствовало бы интеграции, а не дезинтеграции, которая стала реальностью в последующие годы. Это, в общем, те суждения, которые не имеют практического смысла, но я их высказал Ельцину позже при первой же возможности.
Весть о «роспуске» СССР настигла меня в… Сеуле. В дни реализации заговора славянских лидеров в Беловежской Пуще я находился с парламентской делегацией в далеком Сеуле. Весть о том, что Ельцин, Кравчук и Шушкевич «распустили СССР», меня и застала там, вдали от Родины. Сотни журналистов ринулись выспрашивать мое мнение об этом событии. Что им сказать? Случилось давно ожидаемое? Да нет — мы готовы были сохранить единое государство, пусть даже в конфедеративной форме и с меньшим участием союзных республик. Какой был смысл Ельцину ликвидировать СССР, если он получал практически полную власть над Российской Федерацией, включая внешние дела? Уму непостижимо! Разве только въехать в Кремль, выкинув оттуда Горбачева? Конечно, это была мечта Ельцина, но мне казалось, что цена гибели единого государства СССР не может быть сравнимой с этой тщеславной мечтой. Оказалось, это не так…
Посоветовался с нашим послом — что он знает обо всем «этом»? Но и у него не было никакой информации но линии МИДа, хотя Козырев участвовал при «встрече тройки» в Вискулях. Попытки связаться с Москвой — Ельциным и Горбачевым — не удались; по-видимому, они не хотели что-либо говорить на эту тему со мной, выжидали.
…С борта самолета позвонил Каримову, он страшно взволнован и возмущен происшедшим, был поражен, когда узнал, что я ничего не знаю ни о «совещании» в Вискулях, ни о содержании подписанных «тройкой» документов. «Вы ведь всегда были очень близки с Ельциным, неужели он не посвятил тебя в свои планы?» — спросил Каримов. Мне стало как-то неудобно от такого вопроса. Сообщает, что Назарбаев даст точно такую же оценку. Спрашивает: «Что будем делать?» Отвечаю, что надо ознакомиться с ситуацией, разберусь по прибытию в Москву, тогда посоветуемся.
Ясно одно — это событие, так же как и ГКЧП, исправить невозможно, его результаты — роковые. Хорошо бы знать содержание документов, которые заговорщики подписали но созданию нового «Содружества»…
Весь многочасовый перелет Сеул — Москва я размышлял над качественно новой ситуацией, заносил свои мысли в дневник. Первое последствие распада Союза — резкое пространственное «сокращение» исторической России — отпадение Украины, Белоруссии, Закавказья и Средней Азии — 30 % ее территории, 35 % всего промышленного и сельскохозяйственного производства, уменьшение населения вдвое — с почти 300 до 150 млн человек. Соответственно, происходит сильнейшее «сжатие» как экономических, так и геополитических позиций России. Распад СССР — это не просто исчезновение Союзного государства, когда на его месте появляются Россия и еще 14 других независимых государств. Это — распад самой России. В свое время большевики восстановили именно Россию — Российскую империю, почти в пределах последней (за исключением Польши и Финляндии), она, Россия, стала именоваться как СССР. Союзные республики были определенной условностью, и тенденций к полной самостоятельности, суверенности здесь не было вплоть до очевидных неудач горбачевской модернизации.
Отныне — совершенно иная ситуация для нас, российского руководства. Велика опасность того, что процессы разложения перекинутся уже на сузившееся пространство Российской республики в ее современных межреспубликанских границах. Еще более важный вопрос — не окажется ли она под мощной пятой притяжения «атлантической цивилизации» и «не растворится» ли в ней? Задача модернизации намного усложняется в силу появившейся новой реальности — немедленной потери статуса великой державы. Никакие провозглашения относительно того, что «Россия — правопреемница СССР», не спасают от этой реальности, появившейся одновременно с подписанием документа о «роспуске» СССР.
Отныне легче втянуть на порядок ослабевшую страну в глобализационный процесс на крайне иррациональной базе — через «размывание» самостоятельности государства, превращение ее экономики в сырьевую базу «великой триады», быстрое исчезновение передовых производств, машиностроения. Это как раз те сценарии международного разделения труда, которые быстро формируются с периода, когда многие страны мира избрали монетарно-либеральные подходы в качестве реформирования национальных экономик, а также в сфере международного финансового регулирования, осуществляемого через соответствующие институты (МВФ и др.). Не думаю, что все эти вопросы были предметом серьезных раздумий «команды» Ельцина — скорее всего, они, озабоченные вопросом, как бы поскорее «скинуть» Горбачева и посадить в его кресло в Кремле Ельцина, даже не думали об этой стороне проблемы…
Конечно, это был государственный переворот, причем в самом «чистом», классическом его варианте — политическом, основанном на полной уверенности в безнаказанности со стороны государства СССР, его органов власти — их не было (парламент, правительство), или они деградировали (МВД, КГБ) либо бездействовали (президент Горбачев). Первым, кто назвал действия Ельцина, Кравчука и Шушкевича «государственным переворотом», был помощник президента СССР профессор Георгий Шахназаров, умнейший, мудрый человек, участник Великой Отечественной войны, сдержанный и рассудительный. У меня с ним сложились очень хорошие отношения, и мы часто звонили другу по разным вопросам, изредка встречались для обсуждения каких-либо сложных ситуаций. Шахназаров заявил ТАСС, что Михаил Горбачев знал о предстоящем минском соглашении «тройки» и он, Горбачев, предложил республиканским парламентам обсудить минское соглашение в качестве варианта договора ССГ.
