До сих пор в Америке очень мало знаменитых писателей, там нет великих историков, поэтов. Американцы смотрят на литературу в собственном смысле этого слова с некоторым пренебрежением. В каком-нибудь заштатном европейском городишке каждый год выходит больше литературных произведений, чем во всех двадцати четырех штатах, вместе взятых.
Американскому уму чужды общие идеи, он совсем не стремится к теоретическим открытиям. Этому способствуют американская политика и промышленность. В Соединенных Штатах постоянно создаются новые законы, но еще не нашлось крупного ученого, который бы изучил их основные принципы.
У американцев есть юрисконсульты и комментаторы, но у них нет публицистов. В политике они дают миру скорее примеры, чем уроки.
То же самое можно сказать о ремеслах и промышленности.
В Америке умело используют европейские изобретения, совершенствуют их и отлично приспосабливают к местным условиям. Американцы изобретательны, но они не занимаются промышленностью с теоретической точки зрения. В этой стране есть хорошие рабочие, но мало созидателей. Фултону пришлось долгие годы отдавать свой талант другим народам, прежде чем он смог найти ему приложение в своей стране.
Тому, кто хочет понять, в каком состоянии находится просвещение англоамериканцев, следует рассмотреть этот вопрос с двух сторон. Если он будет интересоваться только учеными, то будет удивлен их малочисленностью; если же он станет искать невежественных людей, то американский народ покажется ему самым просвещенным на земле. Все население находится между этими двумя крайностями, о чем я уже говорил выше.
В Новой Англии каждый гражданин овладевает зачатками человеческих знаний, кроме того, его обучают доктрине и доводам его религии, знакомят с историей его родины и с основными положениями конституции, по которой она живет. В Коннектикуте и в Массачусетсе редко можно встретить человека, который не знал бы, пусть и не очень глубоко, всех этих вещей. Человек же, который с ними совершенно незнаком, в каком-то смысле феномен.
Сравнивая греческие и римские республики с американскими, я вижу у первых рукописные библиотеки и необразованные народы, а у вторых — тысячи газет, расходящихся по всей стране, и просвещенный народ. И когда я думаю обо всех тех усилиях, которые делаются и по сей день для того, чтобы судить об одних,опираясь на то, что известно о других, и пытаться предусмотреть то, что произойдет в наши дни, исходя из того, что имело место две тысячи лет назад, мне хочется сжечь все мои книги и применять к столь новому общественному состоянию только новые идеи.
Впрочем, не следует думать, что все то, что я говорю о Новой Англии, в одинаковой степени распространяется на весь Союз. Чем дальше на Запад или на Юг, тем ниже уровень образования. В штатах, соседствующих с Мексиканским заливом, встречаются, как и у нас, люди, которым чужды знания, но в Соединенных Штатах не найдется ни одного округа, где царило бы невежество. Причина этого проста: европейские народы начали свой путь во мраке и варварстве и двигались к культуре и просвещению. Их успехи были неравны: одни двигались быстрее, другие — медленнее, некоторые остановились и до сях пор пребывают в спячке.
В Соединенных Штатах все было иначе. Англоамериканцы прибыли на землю, на которой живут их потомки, уже культурными людьми. Им не надо было учиться, достаточно было не забывать. И сыновья этих самых американцев каждый год везут в пустын-
229
ные места вместе со своим жилищем уже приобретенные знания и уважение к познанию. Благодаря полученному ими воспитанию они осознают пользу просвещения и способны передать накопленные знания своим детям. В Соединенных Штатах общество не переживало младенческой поры, оно сразу достигло зрелого возраста.
Американцы никогда не употребляют слово «крестьянин». Это связано с тем, что у них нет понятия, которое обозначает это слово. У них не сохранились ни извечная темнота деревни, ни ее простота, ни основные ее признаки, и они не знают ни добродетелей, ни пороков, ни грубых нравов, ни наивных прелестей зарождающейся культуры.
На дальних окраинах федеральных штатов, вдали от общества, в глуши живет племя мужественных первопроходцев. Убегая от бедности, которая угрожает им в родительском доме, они бесстрашно отправляются в ненаселенные части Америки для того, чтобы найти там себе новую родину. Прибыв на место, где он собирается поселиться, пионер сразу срубает несколько деревьев и строит хижину под пологом ветвей. Нет ничего более убогого, чем эти одинокие жилища. Путешественник, который приближается к такому жилищу вечером, еще издали различает сквозь стены свет пламени очага, а ночью, когда поднимается ветер, он слышит шум лиственной крыши. Как не подумать, что в этой жалкой хижине ютится грубость и невежество? Однако не следует судить о пионерах по их жилищам. Их окружает дикая и нетронутая природа, но сами они несут в себе результат восемнадцативекового опыта и трудов. Они носят городскую одежду, говорят городским языком, знакомы с прошлым, интересуются будущим, рассуждают о настоящем. Это культурные люди, которые вынуждены в течение какого-то времени жить в лесах, и они углубляются в лесные дебри Нового Света, неся с собой Библию, топор и газеты.
Трудно себе представить, с какой немыслимой быстротой в этих пустынных местах распространяются идеи 6.
Не думаю, что в самых просвещенных и самых населенных кантонах Франции можно наблюдать такую же оживленную интеллектуальную жизнь7.
Не подлежит сомнению, что в Соединенных Штатах обучение народа значительно способствует сохранению демократической республики. И я полагаю, что так будет повсюду, где обучение, просвещающее ум, не будет оторвано от воспитания, формирующего нравы. В то же время я не склонен преувеличивать значение этого положительного факта, и, так же как многие европейцы, я далек от мысли, что стоит лишь научить людей читать и писать, как они сразу же станут гражданами.
Основным источником истинных знаний является опыт, и, если бы американцы мало-помалу не привыкли сами управлять своими делами, книжные знания, которыми они обладают, не помогли бы им сейчас преуспеть в этом. Я долго жил среди американцев и всегда с восхищением относился к их опыту и здравому смыслу.
Не надо говорить с американцем о Европе, в таком разговоре у него обычно проявляется предвзятость и глупая спесь. В этом отношении он довольствуется общими и неопределенными идеями, на которых строятся рассуждения невежд во всех странах. Но поговорите с ним о его собственной стране, и вы увидите, как сразу рассеется облако, которое заволакивало его ум: его язык станет таким же ясным, четким и точным, как и его мысль. Он расскажет вам о своих правах и о средствах, к которым он должен прибегать, чтобы ими пользоваться, объяснит, что определяет политическую жизнь в его стране. Вы увидите, что он знает правила управления и действия законов. Все эти практические знания и ясные понятия почерпнуты жителем Соединенных Штатов не из книг.
