В этом случае решающие вопросы для оценки дела и противника, а также для принятия соответствующих контрразведывательных мероприятий и мер безопасности оставались во многом не проясненными. Ведь арестованные шпионы на случай ареста были тщательно проинструктированы и подготовлены. Во многих случаях, уже исходя из собственных интересов, они признавались лишь в том, что могло быть неопровержимо доказано.
Абвер считал преждевременные аресты неумным делом. Он прилагал все усилия, чтобы как можно полнее прояснить подозреваемых лиц, их предательскую деятельность и круг их задач, далее хозяина, а также курьерские пути и способы связи, прежде чем проводить аресты. Правда, военной контрразведке для подобной детальной разработки, как правило, требовались много времени и проведение тяжелых, строго конфиденциальных операций по контршпионажу. При этом время от времени случалось, что вероятные шпионы исчезали из поля зрения прежде, чем была проведена их удовлетворительная разработка.
На основании подобных случаев многие ведомства гестапо взяли себе за правило: не опоздать с арестом! Подозреваемые или уже установленные шпионы ни при каких обстоятельствах не должны от них ускользнуть. Если сеть, в которую входил шпион, была разработана лишь в малой ее части, – не важно, лучше поймать одного человека, чем никого. Лучше синица в руках, чем журавль в небе! На допросах арестованного можно узнать больше и продвинуться дальше.
Но в ходе войны во Франции создалась такая ситуация, когда и дилетанту было понятно, что во многих случаях даже ликвидация уже достаточно разработанной шпионской сети и подразделений движения Сопротивления бессмысленна и невыгодна.
По возможности уничтожение разоблаченных диверсионных групп до того, как они причинили ущерб, дело само собой разумеющееся. Равным образом арестовывались члены террористических банд до того, как они совершат нападение на германских военнослужащих. Совсем иначе обстояло дело с подавлением шпионажа, когда во Франции возникла добрая сотня и более шпионских сетей, когда орда вражеских шпионов исчислялась многими тысячами.
Уже в течение 1942 года стало ясно, что абвер и органы безопасности во Франции будут не в состоянии полностью нейтрализовать и уничтожить многочисленные агентурные группы и сети, как и движение Сопротивления. Хотя ежемесячно неоднократно арестовывались тысяча и более агентов врага, хотя компетентные службы всеми имеющимися у них силами и средствами пытались разрушать имеющиеся шпионские сети и уничтожать диверсионные группы и отряды Сопротивления, а также воспрепятствовать возникновению новых, вражеское подполье на оккупированных территориях Запада неумолимо разрасталось.
Затем, когда разветвленные шпионские сети во Франции стали исчисляться сотнями, державшими в каждом городе, каждой деревне и самом захолустном уголке страны тайного шпиона, которые почти повсеместно могли рассчитывать на поддержку населения, то от вражеских разведслужб уже было невозможно скрыть никакие военные мероприятия, проводимые во Франции публично. Любое передвижение войск, любое учреждение новых ведомств или строительство военных сооружений, любое прибытие или выбытие войск и снаряжения обязательно отслеживалось агентами и доносилось в Лондон. По этим соображениям, как уже описывалось, приходилось проводить исключительно дезинформационные передислокации, если было необходимо обмануть вражеские секретные службы.
В такой ситуации было уже не важно, если во Франции ликвидировалась одна из сотни шпионских сетей и оказывалось невозможным отследить внешне очевидные военные мероприятия; остальные 99 сетей выполняли это еще надежнее и тщательнее. Арестом агентов этой единственной сети, с точки зрения абвера, практически ничего не достигалось. Впрочем, на месте ликвидированной агентурной сети очень быстро возникала одна, две, а то и более новых сетей. И уже стоял большой вопрос, сумеет ли абвер раскрыть и ликвидировать эти вновь возникшие группы агентов.
Германская контрразведка сделала свои выводы из этой ситуации. Главное управление абвера по Франции с зимы 1942/43 года старалось проводить аресты лишь в тех случаях, когда существовала опасность, что вражеские агенты, используя служебные контакты с военнослужащими вермахта, смогут получить доступ к секретным документам в штабах и командных инстанциях. В остальном по распоряжению контрразведки на западном оперативном направлении в целом к арестам не переходили, так как аресты сотен и тысяч шпионов порождали только бесполезную работу и отвлекали слабые силы и средства абвера от единственно пока еще эффективного метода работы, а именно: вербовки осведомителей и агентов, которые, не воспринимаемые противником как таковые, работали во вражеских агентурных сетях, чтобы постоянно узнавать, кто входит в соответствующие вражеские группы агентов, какие задачи им ставит лондонское руководство и против каких военных объектов будут применены шпионы и диверсанты.
Правда, многие сотрудники служб контршпионажа не всегда придерживались подобного направления работы. Она требовала от соответствующих отделений IIIf в определенных районах чрезвычайного терпения и отказа от донесений с внушительными цифрами арестованных. Но в общем и целом эти новые методы работы все же воплощались в жизнь.
Для контршпионажа было не слишком сложно отыскать людей во Франции, Бельгии и других оккупированных районах, готовых искать подходы к вражеским шпионским группам и отрядам Сопротивления. В большинстве случаев речь шла об агентах, об авантюристах всех мастей и национальностей, слетавшихся на деньги и любую другую наживу. Но среди людей, желавших от абвера внедриться в подполье врага, встречались и идеалисты, настоящие конфиденты, полные решимости отстаивать германские интересы и поддерживать Германию при любых обстоятельствах. Правда, контрразведке во Франции в целом лишь в нескольких десятках случаев удалось внедрить своих людей во вражеские шпионские группы и отряды Сопротивления и узнавать, что там происходит.
Результат был относительно скромным. И все – таки германская контрразведка таким способом продолжительное время воссоздавала довольно наглядную картину размеров шпионских организаций врага и прежде всего целей и намерений лондонского руководства. Кроме того, во многих случаях предпринимались превентивные меры безопасности, когда наши люди доносили, что враг засылает против конкретных военных объектов шпионов или диверсантов.
Доверенным лицам, которым по заданию абвера удавалось проникнуть в шпионские группы, приходилось, само собой разумеется, становиться антигерманскими бойцами. При этом было недостаточно, чтобы они получали шпионские задания, наносящие ущерб германским интересам, но и выполняли их так хорошо, чтобы завоевать доверие руководителей подполья. Абвер нередко оказывал им содействие в том, чтобы они могли блеснуть хорошими донесениями перед шефом шпионской сети. Эти хорошие донесения постоянно получали разрешение для использования в соответствующей контригре от главнокомандующего группой армий «Запад». В результате удалось добиться того, что по меньшей мере несколько доверенных лиц сумели внедриться в тайный фронт противника и занять в нем важные посты. Чем больше доверия они завоевывали у шефа шпионской сети или командира группы Сопротивления, чем больше узнавал он, тем глубже германская служба контршпионажа проникала в тайную деятельность и целевые установки не только отдельных шпионских сетей и подразделений Сопротивления, но и в руководящие центры в Лондоне.
