С. 250…в Рождественский вечер мы собрались в столярной… — Из "Материала к биографии" А. Белого: "Встреча Рождества произошла в сарае, приспособленном для лекций и эвритмии; съехалось множество народу; все дамы были в белых платьях; приехал и Метнер, которому мы выхлопотали разрешение присутствовать на нашем празднике; сначала состоялась лекция доктора, очень мрачная (он говорил о событиях войны); потом зажгли елку; антропософский хор исполнял рождественские песни; после прошла эвритмия; прославление "звезды" (хор и эвритмия), исполненное русской труппой, имело огромный успех среди немцев и очень понравилось доктору. Ася и Наташа* в белых платьях были очень хороши; <…> М. В. Волошина тоже недурна в эвритмии. Киселева** исполнила номер соло- стихотворение доктора: "Die Sonneshaue Um Mitternдchtige Stunde"***. ("Минувшее", № 8, с. 423).
* Поццо Наталия Алексеевна (урожд. Тургенева; 1886–1942) — сестра A.A. Тургеневой, входила в круг людей, организовывавших антропософскую работу (в конце 20-х — начале 30-х годов) среди русских эмигрантов в Париже. Автор воспоминаний "Двенадцать лет работы над Гётеанумом" (Turgenief f-Pozzo N. Zwalf Jahre der Arbeit am Goetheanum. Dornach, 1942) и статьи: Тургенева Н. Ответ H.A. Бердяеву по поводу антропософии. Париж, "Путь", 25,1930.
** Киселева Татьяна Владимировна (1881–1970) — русская эвритмистка, автор книги "Эвритмическая работа вместе с Рудольфом Штейнером". (Kisseleff Т. Eurythmie-Arbeit mit Rudolf Steiner. Basel, 1982).
*** Смотри на солнце в полночный час (нем.). — См.: Штейнер Р. Слова изречений истины, с.73 (Поли. изд. труд., № 40).
д'Аннунцио, Габриель (1863–1938) — писатель-декадент, впоследствии идеолог и деятель итальянского фашизма.
Для занавеса…Рудольф Штейнер дал… эскиз… — Волошинская разработка этого сюжета опубликована в книге "Максимилиан Волошин. Коктебельские берега" (Симферополь, 1990, с. 153).
…из Гетевских "Тайн". — Поэма Гете (кон. 1784 г. — нач. 1785 г.). Имеется несколько переводов ее на русский язык. См., например, перевод Б. Л. Пастернака в его Собр. соч. в 5 т., т. 2. М., 1989.
Эту работу должна была выполнить дама… — По-видимому, голландка Ван Дрей.
С. 251. Макс стремился в свой любимый Париж… — Волошин выехал из Дорнаха в Париж 2/15 января 1915 г. (Купченко В. П. Хронологическая канва… — Волошин М. Лики творчества).
Во время войны он был призван; он поехал в Россию, но с твердым решением отказаться от военной службы. — Волошин выехал из Парижа в Россию 25 марта/7 апреля 1916 г. В конце апреля он уже в Коктебеле. По-видимому, в Крыму Волошин узнает о высочайшем указе "о призыве ратников I и П разрядов", обнародованном 12 июня 1916 г. В октябре — хлопочет об освобождении от воинской повинности и скорее всего, в это время подает в Военное министерство следующее заявление (приводится с сохранением авторской орфографии и пунктуации):
Я слишком много мыслил, чтобы унизиться до действия.
Граф Ф. А. Вилье де Лиль-Адан
М.Г.
Я призван на военную службу, как ратник ополчения II р. 1898 г. Мой разум, мое чувство, моя совесть запрещают мне быть солдатом. Поэтому я о т к а з ы в а ю с ь от военной службы.
Во избежание недоразумений заявляю, что отказ этот не имеет ничего общего ни с принадлежностью к какой-нибудь религиозной секте или политической партии.
Я отказываюсь быть солдатом, как Европеец, как художник, как поэт: как Европеец, несущий в себе сознание единства и неразделимости христианской культуры, я не могу принять участия в братоубийственной и междоусобной войне, каковы бы ни были ее причины. Ответствен не тот, кто начинает, а тот, кто продолжает. Наивным же формулам, что это война за уничтожение войны, — я не верю.
Как художник, работа которого есть созидание форм, я не могу принять участия в деле разрушения форм, и в том числе самой совершенной — храма человеческого тела.
Как поэт, я не имею права подымать меч, раз мне дано Слово, и принимать участие в раздоре, раз мой долг — понимание.
Тот, кто убежден, что лучше быть убитым, чем убивать, и что лучше быть побежденным, чем победителем, т. к. поражение на физическом плане — есть победа на духовном, — не может быть солдатом.
Считаю необходимым прибавить, что Германский милитаризм, Германская промышленная культура и Германская государственность для меня глубоко неприемлемы.
Но тот, кто принимает оружие противника, — уподобляется ему. Это случилось с Европой. Борьбу с Германской отравой можно вести только с морального плана. Европа уже заражена теми же болезнями, что Германия. Моральное преодоление экономической культуры и победа над силами материализма может придти только из России. И мой отказ от военной службы в это время есть одно из проявлений этой борьбы ибо всеобщая воинская повинность и теория <нации под оружием> есть одна из основных прусских идей, отравивших Европу.
Отказ мой чисто индивидуален: он не имеет ни цели пропаганды, ни содержит в себе упрека тем, кто идет на войну. Один и тот же поступок может быть подвигом для одного и преступлением для другого. Я преклоняюсь перед святостью жертвы гибнущих на войне, и в то же время считаю, что для меня, для которого не скрыт ее космический моральный смысл, участие в ней было бы преступлением. Я знаю, что своим отказом от военной службы в военное время я совершаю тяжкое и сурово караемое преступление, но совершаю его в здравом уме и твердой памяти, готовый принять все его последствия.
Максимилиан Волошин
Автограф (без даты, по-видимому, черновой вариант письма) хранится в архиве М. Волошина в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР; ф. 562, оп. 3, № 1511 Печатается по рукописной копии, снятой Т. Г. Динесман/.
К концу ноября 1916 г. заключением медицинской комиссии М. Волошин освобождается от воинской повинности.
В подобном положении оказался и другой русский антропософ — А, Д. Лебедев (о нем см, 1 прим. к с. 305). По его словам, в 1910 году, окончив Политехнический институт в г. Карлсруэ, он должен был ехать в Россию для отбывания воинской повинности. Увлеченный идеями Толстого и под влиянием Н. Н. Гусева (секретаря Л. Толстого), А. Д. Лебедев решил отказаться от военной службы. Перед отъездом он виделся с Рудольфом Штейнером и сказал ему о своем намерении.
"… он (Штейнер) сказал мне следующее: "Знайте, это будет с Вашей стороны, конечно, очень благородным и смелым поступком, но не думаете ли Вы, что это будет несколько эгоистично?"
Я: "Не понимаю, Доктор, в чем здесь может заключаться эгоизм?"
Штейнер: "А Вы этим как бы "умываете руки", хотите сами остаться "беленьким". Конечно, Вы создаете себе очень хорошую "личную карму". Но при этом отрываете себя от "кармы" своего народа. Вы, конечно, читали рассказ Вашего великого соотечественника Вл. Соловьева "Три разговора". Сейчас я хочу остановить Ваше внимание только на одном эпизоде, фигурирующем в этом произведении: на рассказе старого генерала о том, как он, еще будучи молодым офицером драгунского полка, расположенного на Кавказе, вдоль турецкой границы, расправился с отрядом турецких баши-бузуков, подвергших накануне зверской, необычайно жестокой резне жителей одного пограничного армянского селения, и как старый генерал закончил свой рассказ словами: "Я много грешил на своем веку. И вот, когда после смерти, предстану пред грозные очи Небесного Судии, то только тем и надеюсь оправдаться перед Ним, что расскажу, как я со своим отрядом драгун крошил саблями этих баши-бузуков; чтобы впредь им неповадно было совершать такие злодейские поступки".
