Вечером мама заглянула в холодильник. «А где маргарин?» – спросила она.
«Мы его съели», – ответили мы с Лори.
Мама рассердилась. Она хотела использовать маргарин для выпечки хлеба, если соседка даст ей взаймы немного муки. К тому времени мы уже съели купленный папой хлеб. Я напомнила ей, что газовая компания отключила нам газ.
«Все равно надо было сохранить маргарин. Вдруг газ снова включат? Чудеса иногда случаются», – ответила мама.
Я не понимала причину недовольства мамы и начала подозревать, что она хотела съесть маргарин сама. Потом я подумала, что, возможно, мама вчера вечером украла банку консервированной кукурузы. «В доме больше нечего было есть, – сказала я. – И я была очень голодной».
Мама посмотрела на меня с удивлением. Я нарушила одно неписаное правило: в нашей семье негласно подразумевалось, что наша жизнь – сплошное увлекательное приключение. Мама подняла руку, и я подумала, что она хочет меня ударить, но вместо этого мама села на стул и положила голову на руки. Ее плечи начали вздрагивать. Я подошла и потрогала ее за плечо.
Движением плеча она стряхнула мою руку, и когда подняла лицо, оно было красным. «Не моя вина, что ты голодна! – закричала она. – Ты думаешь, что мне это все нравится?»
Когда папа в тот вечер вернулся домой, родители сильно поругались. Мама кричала, что устала от того, что ее винят в том, что все идет наперекосяк. «Как все это превратилось в мою проблему? Почему ты не помогаешь? Ты весь день сидишь в клубе Owl. Ты ведешь себя так, будто забота о семье не твоя ответственность!»
Папа объяснял, что он пытается заработать денег. Несколько проектов уже близки к осуществлению. Сложность заключалась в том, что для завершения проектов нужны деньги. Вокруг Бэттл Маунтин залегало много золота, но оно было в руде, которую надо было обрабатывать. Золото не валялось в чистых слитках, поэтому Искатель оказался бесполезным изобретением. Папа разрабатывал идею отделения золота из руды при помощи раствора цианида. Все упиралось в деньги. Папа попросил маму занять денег у ее матери.
«Ты хочешь, чтобы я снова унижалась и просила денег у матери?» – спросила мама.
«Черт побери, Роз-Мари! Мы же вернем деньги! Попроси ее вложить в наше предприятие!»
Бабушка периодически давала нам взаймы деньги, но, по словам мамы, ей это уже порядочно надоело. Бабушка говорила, что если мы не в состоянии себя обеспечить, то нам надо перебираться в ее дом в Финиксе.
«Может быть, нам так и следует поступить», – размышляла мама.
Папа разозлился: «Ты считаешь, что я не в состоянии обеспечить нашу семью?»
«Ты бы у детей это спросил», – ответила мама.
Мы сидели по лавкам вдоль стены. Папа повернулся ко мне. Я уставилась в пол.
Спор родителей продолжился на следующий день. Мы лежали в своих коробках на первом этаже и слушали, как папа с мамой ругаются этажом выше. Мама говорила, что ситуация стала настолько серьезной, что есть совершенно нечего. Был маргарин, да и тот исчез. Она устала от папиных пустых обещаний и смешных планов.
Я повернулась к Лори, которая читала книжку: «Скажи им, что нам нравится есть маргарин, и может быть, они перестанут ругаться».
Лори только отрицательно покачала головой: «Нет, мама решит, что мы заступаемся за папу. Пусть сами между собой разберутся».
Я понимала, что Лори права. Надо было как обычно делать вид, что ничего не происходит, и мама с папой сами помирятся. Родители обсудили маргарин, а потом папа начал говорить, что некоторые мамины картины были просто отвратительными. Потом они стали спорить, кто виноват в том, что мы дошли до жизни такой. Мама заявила, что папе надо найти новую работу, на что он ответил, что у него нет желания «пахать на какого-то дядю», а на работу может устроиться и сама мама. У нее, в конце концов, есть диплом учителя. Она может работать вместо того, чтобы сидеть дома и рисовать картины, которые никто не покупает.
«Ван Гог, между прочим, тоже не продал ни одной своей картины! Я художник», – оправдывалась мама.
«Хорошо, тогда перестань жаловаться. Или иди и торгуй своим телом в «Зеленом фонаре», – заявил папа.
Крики и ругань родителей были слышны даже на улице. Мы переглянулись, вышли на улицу и начали строить замки из песка для скорпионов. Мы решили, что, если будем вести себя так, как будто ничего не происходит, тогда и соседи решат, что все в порядке.
Однако крики родителей продолжались и становились громче, и соседи стали собираться на улице перед нашим домом. Некоторые вышли посмотреть, что происходит, из любопытства. Для обитателей Бэттл Маунтин не было секретом, что наши родители ругаются, но происходившая сцена затянулась, и люди стали подумывать о том, не пора ли разнять наших родителей. Один из соседей сказал: «Пусть сами разбираются. Нам не стоит вмешиваться, у нас нет на это никаких прав». Но никто не разошелся. Люди продолжали сидеть в своих автомобилях и облокачиваться о заборы, словно они пришли в кинотеатр.
Вдруг из окна второго этажа вылетела одна из маминых картин, за которой последовал мольберт. Люди на улице отошли подальше, чтобы в них ничего не попало. Потом из окна появились мамины ноги, а затем и она сама. Она болтала ногами и свешивалась со второго этажа. Папа держал ее за руки, а мама пыталась ударить его в лицо.
«Помогите! – заорала мама. – Убивают!»
«Черт подери, Роз-Мари, залезай назад», – кричал папа.
Мама свешивалась из окна второго этажа и раскачивалась. Ее желтое платье задралось и на общее обозрение предстало ее не первой свежести нижнее белье. Я начала побаиваться, что мамины трусы свалятся. Стоящие внизу люди заволновались, а дети решили, что мама похожа на висящую на дереве обезьяну, и начали чесать у себя под мышками и издавать крики, имитирующие обезьяньи. Лицо Брайана потемнело, и его кулаки стали сжиматься и разжиматься. Я тоже хотела заступиться за маму, но решила не вмешиваться и удержала Брайана.
Мама болтала ногами так сильно, что слетел один ботинок. Папа мог отпустить маму, или они могли оба упасть вниз. Лори посмотрела на нас, сказала «Пошли!» – и мы вбежали в дом, поднялись по лестнице и уцепились за папины ноги для того, чтобы он не упал вместе с мамой. В конце концов, папа затащил маму в комнату.
«Он пытался меня убить, – всхлипывала мама. – Ваш папа хочет меня убить».
«Я ее не толкал. Клянусь богом, не толкал. Она сама прыгнула», – оправдывался папа. Он вздымал руки к небу, доказывая свою невиновность.
Лори утерла слезы с маминого лица.
«Все в порядке», – снова и снова повторяла я.
На следующее утро мама не стала залеживаться в постели, как обычно, а встала рано и вместе с нами пошла в школу. Она пришла наниматься на работу, и ее приняли. У мамы был диплом учителя, а учителей в Бэттл Маунтин не хватало. Папа говорил, что учителя, работающие в этом городе, – не лучшего десятка. Незадолго перед тем уволили миссис Пейдж, которую директор увидел в коридоре с заряженным ружьем. Миссис Пейдж оправдывалась, что хотела мотивировать учеников лучше делать домашние задания, но этот аргумент ей не помог.
Преподаватель из Лориного класса исчез приблизительно в то же время, и маме дали тот класс, где училась моя старшая сестра. Наша мама очень понравилась ученикам, потому что считала, что правила и дисциплина только мешают в обучении и воспитании детей, которым надо предоставить максимальную свободу. Мама не обращала внимания на то, что ученики опаздывают и не выполняют домашние задания. Если какой-нибудь школьник устраивал сцену, мама не возражала, лишь бы при этом никто не страдал физически.
Мама постоянно обнимала своих учеников и говорила им, какие они умные и замечательные. Мексиканским детям она внушала, что они такие же равноправные будущие граждане, как и дети из белых семей. Ученикам индейского происхождения (у нас были апачи и навахо) она говорила, что они должны гордиться своими корнями. Благодаря маминой поддержке отстающие и проблемные ученики начали хорошо заниматься и нормально себя вести. Они буквально ходили по пятам за мамой по школе словно щенята.
Несмотря на то что ученики ее обожали, мама ненавидела преподавательскую работу. Из-за работы маме пришлось оставить Морин, когда той еще не исполнилось и двух лет, и доверить ее женщине, муж которой сидел в тюрьме за продажу наркотиков. Мамина мама была учительницей и настояла, чтобы дочь получила диплом преподавателя, дабы найти работу, если ее планы в области искусства не осуществятся. Мама злилась на бабушку Смит за то, что та в нее не верила. По ночам мама ворочалась и бормотала во сне. Как-то утром она сделала вид, что заболела, и все мы уговаривали ее встать, одеться и идти на работу.
«Я уже взрослая женщина, – возражала мама. – Почему я не могу жить так, как мне нравится?»
«Преподавательская работа – очень почетная и нужная. Ты постепенно привыкнешь», – возражала ей Лори.
