на очереди по названиям их обидчиков, и каждый стал опрашивать только "своих". Меня включили в группу по харьковскому "Доверие". Руководить назначили следователя Игоря, который внимательно посмотрев на меня, спросил какое у меня образование, потом вздохнув пояснил, что он вообще — то следователь по дорожно — транспортным происшествиям, так что у нас всё классно поладится. Я поняла куда попала и занялась своими бумажками сама, иногда информируя Игоря, что и как, чтоб он мог отвечать, когда у него будут спрашивать.
Самое любопытное, что пострадавшие бабушки совершенно не унимались в надеждах найти таки честный страховой фонд, который будет платить им по три тысячи процентов годовых. Очевидно, это у них остаточное после коммунизма. Страховые фонды — "Последняя сказка о потерянном Рае".
Вот я опрашиваю бабушку, записываю её показания, а она у меня выспрашивает куда же надо всё же денежку положить, чтоб было без обмана. Меня это удивляло.
Среди этих бабушек оказалась и моя бывшая куратор группы в университете, кандидат экономических наук, преподаватель калькулирования себестоимости продукции.
Вот если она преподавала калькулирование себестоимости, то чего ей не хватало понять, что не бывает несколько тысяч процентов годовых? Если в это же время банки работали под проценты в сто раз меньше. Так что с других бабуль спрашивать?
И она ещё предлагала мне взятку:
— Давай я буду с тобой делиться. Помоги мне вернуть деньги.
Я никак не могла понять "Как?" Как я могу помочь вернуть что-то из пустоты?
В чём было преступление/ пирамида? По закону подобные фонды должны выплачивать проценты с полученных прибылей, а не из взносов. Всё. Собранные деньги должны были быть отправлены в "работу". Хотя бы на депозит в банке. Но их направляли исключительно на погашение процентов более ранних вкладчиков. Это мошенничество.
Совершенно незначительная часть собранных денег была перечислена неким фирмам как кредит или часть уставного фонда. Это ещё могло быть возвращено, плюс имущество, которое сводилось к офисной мебели. Других активов просто не было, всё было съедено выплаченными процентами.
Мы назначили ревизию, которая расписала, что все страховые полисы жалобщиков были исправно проведены по учёту, ничего никуда не делось. Сумму требований "пострадавших" уменьшили на уже ими полученные проценты.
А то "мечтатели" сдав тысячу, начали со следующего месяца получать за неё проценты, но когда "предприятие" лопнуло, в слезах требовали обратно именно эту тысячу, забывая, что уже половину от этой суммы от "фирмы" получили. Вот собственно и всё. Собрали, оформили и сдали в городскую прокуратуру.
Что можно было бы сказать морализируя? Что происходил весь этот цирк с финансовыми пирамидами во всех городах страны, на глазах далеко не только одной экономической полиции, но и регулятора, например, Нацбанка. И экономическая полиция в этой истории особо не при делах. Во всяком случае не больше, чем законодатели.
И даже собрав весь материал, и передав его в прокуратуру, я что-то не видела ни одного подсудимого. Потому что в рыхлом законодательстве прописано много разных "нельзя", за нарушение которых наказаний не предусмотрено. Хищения же не было.
В заключение не могу умолчать о своей командировке в Харьков — по месту регистрации этого самого "Доверия". Прибыли мы вдвоём с другим опером чтоб опросить руководство этой фирмы, у нас же был только её филиал. Кого нашли — опросили. В основном все уже разбежались. Главный бухгалтер работала только последние несколько месяцев, предыдущих не было.
В Харькове уголовное дело по "Доверие" уже было возбуждено и велось милицией в городском следствии. Это прямо напротив Благовещенского рынка.
Так вот, сотрудники этого здания крышуя своих друзей — продавцов на рынке, имели "маяки": если кто-то прицепится к честному торговцу, то тот маячил (типа флаг поднимал) и, сотрудник милиции, срываясь со своего рабочего места летел разбираться с обидчиками. Смешно, но удобно. Когда нам объяснили местные порядки, то мы хоть поняли, почему они часто в окна поглядывают.
Следствие по "Доверию" вела очень пожилая следачка, у которой уже и сын давно там же и работал. Она, послушав как я опрашивала главного бухгалтера "Доверия", отметила, что мы единственный город из всех кто приезжал, опросили профессионально. Остальные — ни о чём.
Ну, как я опрашивала? Простые естественные вопросы: как регламентировались отношения с филиалом, что куда перечислялось, в какие сроки, как определялся процент выплат, что где на балансе.
Что б я могла спросить другого? И оказывается, что другие области спрашивали что — то совершенно не об этом. Я не понимаю, о чём ещё они могли спрашивать. Как говорится в романе "Семнадцать мгновений весны": ""Невозможно понять логику непрофессионала".
Я и тут услышала, что им бы хотелось чтоб я к ним перевелась, потому что "никто ничего не может разобрать". Почему — то уже я им поверила.
Следакам при мне выдали паёк за несколько месяцев. Это были какие-то крупы. Много круп. Перловка, пшено. Они стояли, смотрели на высыпающиеся из пакетов кучи и не очень могли понять что с этим добром делать:
— Это чтоб мы не выздохли здесь совсем, что ли? — всё что смогла сказать наша знакомая.
По случаю пайка из соседнего кабинета пришла её начальница, примерно такого же возраста и, они предложили мне с ними на дорожку выпить. Я никогда — никогда этого не забуду. Мы начали с коньяка, потом было всё подряд, а в конце пиво, за которым мы сбегали. Потом они загрузили меня в вагон, я завалилась на вторую полку и уже не была пьяна, люди с такой болью пьяными не бывают. В голове дико колотило, но я боялась пить таблетки сверху алкоголя. Загадав себе "через три часа", я только что не выла, и просто ждала эти три часа, зажав в руке бластер с анальгином.
Я никогда до того или после того не пила последовательность: коньяк — шампанское — водка — вино — пиво. Значительно более возрастные, чем я, лет на двадцать старше меня женщины были как огурчики.
Нас вообще в Харькове очень тепло встретили как их спасителей, со словами "Бедные вы несчастные". Очень всем Харьковом нам сочувствовали, потому что за пару месяцев до того их начальник следствия стал у нас начальником областного управления милиции. Они его люто ненавидели, не знали куда от него деться и вдруг — он уходит!
— Когда мы узнали, что он от нас уходит, то мы, конечно, пили, и пили, и пили, — рассказывали мне две старые следачки.
— А чем он вас
