- Так он и вернется сюда. Видел же, что мы на след напали, - ответил лейтенант.
- А если то был не он?..
- Сейчас проверим.
Вскоре разведчики были на перекрестке, у того места, где майор садился в машину.
- Эх, тогда бы посмотреть на эти следы! - сокрушался Шевченко. - В руках держали "майора" и упустили...
На столе перед генералом Чернядьевым - листы бумаги с дополнительными показаниями раненого лейтенанта Ганса Финке. Финке утверждает, что, кроме его группы, которая схвачена, никого из немецких разведчиков в расположении наших войск нет и до его возвращения в Борок быть не должно. Финке уточняет: он не отвечает за войсковых разведчиков. Штаб любого немецкого полка, любой дивизии может забросить их самостоятельно.
"Верить ли словам этого матерого фашиста? - думает генерал Чернядьев и морщит свой высокий лоб. - Как узнать - одного ли поля ягода с ним этот "майор", которого выследила и упустила группа лейтенанта Сухова? Жалко, что "майор" оставил в лесу передатчик. Теперь радиоразведка ничего не даст..."
Было над чем задуматься генералу. След "майора" безнадежно затерялся на фронтовых дорогах. Никакие меры - прочесывание леса, выставление дополнительных контрольно-пропускных пунктов - результатов не дали. Ясно одно - в наших тылах орудует враг, враг хитрый, опытный, коварный.
Чернядьев развертывает на столе карту, закрывая листы с показаниями пленного немецкого лейтенанта, и пристально смотрит в нее. Перед глазами короткая надпись: "Хут. Борок" и несколько черных квадратиков. Здесь находится база фашистских разведчиков, отсюда направляются их действия.
Генерал тянется рукой к телефонной трубке и вызывает начальника разведки майора Андреева.
- Новостей никаких?.. - спрашивает Чернядьев.
- Никаких.
- Значит, нужно ускорить намеченный удар. И бдительность, бдительность, бдительность. Особенно в тыловых подразделениях... Следопытов перевели из полка? Хорошо. Платонова вызовите ко мне.
...Иван Платонов втиснулся в узкую дверь генеральской землянки и, щурясь от яркого электрического света, доложил:
- Прибыл по вашему вызову.
Генерал внимательно посмотрел в широкое курносое лицо сержанта с острыми живыми глазами, не торопясь поднялся из-за стола, протянул ему руку.
- Как дела, следопыт?
Платонов, вытянувшись в струну, молчал.
- Что молчите?
Выдержав пристальный взгляд командира дивизии, Иван ответил:
- Обидно, товарищ генерал, что упустили "майора".
- Согласен, очень обидно. Но, думаю, дело поправимо.
- Как вас понимать, товарищ генерал?
- А понимать так: нужно рубануть под корень эту нечисть. Вы к переходу через линию фронта готовитесь?
- Не слезаю с наблюдательного пункта.
- Вот-вот. Ищите место, где можно совершенно незаметно пробраться к немцам в тыл.
Платонов приготовился выслушать задачу. Но генерал медлил и, казалось, собирался затянуть беседу. Сержант насторожился, стараясь уловить главное в разговоре. И здесь, как всегда, у Платонова сказывалась привычка разведчика - видеть и слышать все, но мысли приковывать к самому нужному. Однако сейчас все, о чем говорил генерал, казалось нужным и главным.
- Я о рейде в тыл говорю, - продолжал генерал. - Лейтенант Финке сообщил, что из Германии прибыла на наш фронт группа только что подготовленных лазутчиков. Сейчас она размещена на хуторе Борок. Ждет заброски в наш тыл, тренируется в действиях на лесисто-болотистой местности. И еще одно: немецкая разведслужба узнала о наших следопытах. Враг принимает контрмеры. Свидетельство этому - копыта непойманного гитлеровца - "майора".
Платонов слушал и внимательно смотрел в разостланную на столе карту, где среди лесных массивов был обозначен крохотный хутор Борок.
Перехватив взгляд сержанта, генерал сказал:
- Надо разгромить это гнездо.
- Разрешите готовить людей к операции? - спросил Платонов.
- Не торопитесь, выслушайте, - остановил сержанта комдив. - Одному вашему отделению с такой задачей не справиться. А большому отряду перейти линию фронта трудно. Придется пробираться к фашистам в тыл хотя бы двумя группами или в разное время. В тылу предстоит попутно решить и другую задачу. Стало известно, что на участке немецкой обороны перед нашей дивизией гитлеровцы вот-вот введут свежие силы.
Генерал имел в виду показания того же пленного фашиста. Финке рассказал, что перед заброской в наш тыл по пути на аэродром, в населенном пункте Лубково, он встретился со знакомым унтер-офицером. Тот сообщил, что в районе Лубкова до сих пор находилась в резерве часть. На этой неделе она тронется к линии фронта.
Зная, что для перехода к передовым позициям гитлеровцев потребуется не меньше трех-четырех суток, так как они могут идти только ночью, а днем будут прятаться в лесу от советской авиации, командир дивизии рассчитывал, что нашим разведчикам удастся застать врага на дорогах, уточнить сам факт появления новых сил и примерно определить их численность.
- И если, - промолвил генерал, - вам удастся не только разгромить Борок, но и понаблюдать за дорогами или, еще лучше, привести из тыла "языка", сделаете большое дело...
Телефонный звонок, которого комдив, казалось, ждал, не дал ему завершить разговор. Чернядьев взял трубку.
- Сейчас же выезжаю, - сказал он в микрофон.
Затем повернулся к Платонову:
- Пока нашу беседу прервем. Завтра в одиннадцать приходите ко мне со своими соображениями. Значит, ближайшая ваша задача - подыскать подходящее место для перехода линии фронта.
ЗВЕРИНАЯ ТРОПА
Стояли теплые солнечные дни. Приильменские леса одевались в буйную зелень. Выветрились запахи прелой листвы и подсыхающего мха. На полянах, просеках - там, где обилие тепла и света, пестрели первоцветы.
В такое время не хочется думать о войне, о том, что завтра-послезавтра предстоит опасный рейд в тыл врага. Тем не менее думать приходится, и не только думать, но и напрягать все свое внимание, все силы, чтобы найти слабо прикрытое место в линии обороны противника.
Иван Платонов сидит на правофланговом наблюдательном пункте артиллеристов. НП устроен на высокой сосне, ничем не приметной в гуще леса, который спускается по крутому пригорку вниз к заболоченному озерку. Сквозь вершины впереди стоящих деревьев Платонов видит густое мелколесье по ту сторону озера, а за мелколесьем - широко раскинувшееся непроходимое болото; слева от болота, среди кустов, тянется немецкая траншея.
Под ногами у Ивана - дощатый настил, закрепленный на сучьях. На железном штыре, ввинченном в ствол сосны, как и на сотнях других наблюдательных пунктов, прочно сидит стереотруба. Двумя стеклянными глазами она смотрит из-за ствола над вершинами деревьев.
