Вот оно — очарование Системы. За дозу наркотика — кратковременное ощущение сопричастности Силе и Власти. Вот, чем она очаровывает. Нет, околдовывает. Пленит.
Пленит и обманывает.
И Система обманывается. Потому что — какой же из раба воин и боец?
На НТВ много тех, кто рефлексирует. Много. Страдают. Страдают. Страдают. И… спиваются.
Много тех, кто рефлексирует для вида. Модно!
По глазам видно — модно. Таких — больше всех.
И те, и другие — просто зайки. Заговори о деле — превращаются в заек. На других наехать — в эфире, оторваться на зрителе, на каком-нибудь обычном человеке, «герое» — так тут они мстители, «смелые и храбрые». То есть хамить, скандалить, быть циничными — это они могут. А заговори о правах — трудовых, конституционных, о праве на свободу слова: ведь за независимую, уважаемую и ответственную работу цеха тоже надо бороться — они тут же скученной толпой превращаются в пугливых заек.
Ну, а задание Системы как они выполняют… Это же псы войны. Фас! И нет Ходорковского. Фас! И нет Березовского. Лукашенко. Касьянова. Лужкова. Фас! И нет простого человека. На любого. Скажет Система — разорвут Путина. Когда придёт его время. Или Медведева и т. д. А тут… Вот сидит он перед тобой — обычный зайка. Среднероссийский русак. Маленький, бедный зайчишка. Которому очень нехорошо. Беленький от страха, пушистенький от ужаса. Ушки дрожат. По сторонам озирается. Носиком уже что-то учуял…
Любимец Системы. Иногда возмущающийся, но быстро сдающийся «маленький человечек». Слабый человечек. Который оправдывает чужим бесстыдством своё бесстыдство. Своё право на такое же бесстыдство…
Я вот думаю — зачем это всё им? Ну, зачем прожигать жизнь впустую. В стране огромное количество людей на службе сидит и продумывает даже не как решить проблемы, а как усложнить нашу жизнь. А другие работают, чтобы оправдать существование первых. «Работают».
Однажды моё рабочее место определили в «корреспондентской» рядом со столом коллеги-репортёра. Известного, талантливого — П.С. Раньше он мне импонировал.
В первый же день случилась история.
Поздняя ночь. В комнате никого. Звонит соседний «городской» телефон. Не реагирую. Снова звонит. На третий раз поднимаю трубку. Слышу плачущий детский голос и прихожу в себя.
— Что с тобой, мальчик? Ты почему плачешь?
— А Вас как зовут? — спрашивает ребёнок.
Отвечаю.
— Дядя Эльхан, а ты можешь моего папу найти?
Отцом мальчика оказывается тот известный и талантливый репортёр.
— Ну, придёт папа. Может, он на работе. Ложись спать. А то маму разбудишь.
— Мамы тоже нет дома. Мы с братом одни дома. Нам очень страшно. Помоги, дядя Эльхан.
Смотрю на часы — уже половина второго ночи. По голосу — дети мелкие.
Звоню коллеге на мобильный — отключён. Ищу П. по Останкино. Нахожу его и жену — тоже работает на НТВ — в загулявшей компании бывших «намедневских» в Максе. Напиваются. То ругают Кремль — не зло — то хохочут.
Подхожу к П. Он что-то говорит жене, та бросает на меня равнодушный взгляд, махает рукой. И вместе — продолжают «отдыхать». Мама и папа…
Поднимаюсь наверх, в «корреспондентскую». Дожидаюсь следующего звонка и час общаюсь с детьми: рассказал пару историй из жизни, смешную сказку, по ходу разговора придуманную…
На следующий день повторяется тоже самое. Только дети позвонили раньше, и их родителей я не стал искать в Максе — позвонил пару раз на «мобильный» — отключён — и бросил.
На следующий день встретил жену П. Стараюсь корректно дать знать о вчерашнем звонке — мол, не мог их найти. Обиделась на меня, зашипела: «Я знаю».
Вечером не стал уходить рано домой, хотя дел у меня не было. Нечестно получилось бы — сказку рассказываю, а потом предаю. Присутствовавший в «корреспондентской» другой коллега услышал мой разговор и стал смеяться — мол, брось это, дети эти постоянно сюда звонят.
Назавтра П. стал со мной холоден. Не здоровается. И дети перестали звонить. Хотя еженощный «семейный отдых» в Максе не прекратился.
«Магия мундира». Даже если захочешь — не можешь выйти из игры. Знаешь, что зависим и не можешь снять этот мундир.
Самая важная программа НТВ — программа «Сегодня», информационная служба, «новости». Её сотрудники сидят на восьмом этаже АСК-1. Там же, на восьмом, и всё руководство телеканала обитает. То есть все эти «автоматчики партии», «бойцы идеологического фронта» — на виду. Под контролем. Это с одной стороны.
С другой стороны — из-за такого расположения рабочего места рядом с начальством, при такой физической близости у коллег-информационщиков начинаются проблемы с оценкой собственной значимости.
И так, бедные, убеждены, что они важные птицы. А тут ещё и с Кулом в уборной приходится сталкиваться. Да, да, общая с Кулом уборная — это тоже очарование Системы.
Каста? Они думают, что они каста привилегированных. Нет, на деле они не каста, а всего лишь класс. Обслуживающий класс. Официанты. Этот выбор предопределяет их судьбу, их действия, их образ мыслей. Их смелость.
Сервис. Обслуживающий сервис. Персонал. Сервис должен прислужничать хозяевам, сервис своё мнение не имеет. Сервис должен. Они должны! Это надо! Не думай! Не размышляй! «Никто кроме нас!»
Каста — это навсегда. Это гарантировано по праву рождения. По праву крови. А из класса обслуги можно вылететь. Можно взлететь выше. Можно. Но чаще — вылететь.
Как и во многих профессиональных сообществах, на ТВ тоже есть свой особый «язык». Толи сленг. Толи теперь уже жаргон, телеяз, а в действительности — просто понты.
Например, слова «хрип», «включиться», «прямиться», «синхрон», «тарелка» и т. д. Большую часть из них можно отнести к профессионализмам («петля», «пушка», «наговорить», «хрип», «ВМЗ», «бета», «захлёст», «ухо», «картинка», «стендап», «шапка», «удочка с мохнаткой» и т. д.). Да, обычно, это упрощения, которые помогают быстро и ёмко передать профессиональную информацию, понять её. Но много слов, литературный аналог или более литературные, честные синонимы которых намеренно не употребляются. Например, слово «популярность», очевидно, со стыда заменили на «рейтинг». Нет, нет, это не из-за стыда, это плутовство. Потому что предложение «Программа «Чета Пиночетов» очень популярна в России» вызывает смех, за это даже можно получить подзатыльник в лифте от соседей по подъезду. А заявление «У программы «Чета Пиночетов» «рейтинги» очень высокие» вызывает равнодушие, классическое российское — как к парламентским и президентским выборам.
