Белла с Анатолием в предвоенные годы жили в Москве. Сестра, став начальником участка Метростроя, вся ушла в работу. Она готова была дневать и ночевать на участке. Ее высоко ценили как специалиста и потому вынужденно мирились с ее беспартийностью. В то время стать даже самым маленьким начальником имел шанс только член Компартии. Но Белла, дочь убежденного коммуниста с 1918 года, категорически отвергала любой намек на вступление в партию:
– Некогда мне на ваших собраниях часами лясы точить.
И не только мирились, но и присвоили звание почетного железнодорожника СССР. Строительство метро требовало серьезных знаний, опыта и смелости, взять ответственность на себя при согласовании прокладки того или иного участка тоннеля. Ведь Москва стоит на территории, под которой располагаются водные залежи (пласты), выходящие в иных местах близко к поверхности. И не учитывать это при строительстве нельзя. Ибо следствием станет оседание домов и обрушение тоннелей. Белла всегда на первый план ставила принципы безопасности и надежности вводимого объекта, а не сроков, о которых рапортовали партийные руководители. Видимо, в определенной степени такое независимое поведение сходило с рук и благодаря авторитету мужа. Анатолий Михайлович был коммунистом и в самый канун войны в составе группы специалистов-фортификационников, в которую входил и генерал Д. Карбышев, участвовал в выработке рекомендаций по инженерному обеспечению прорыва линии Маннергейма.
Начало войны капитан второго ранга Анатолий Соболев встретил на главном острове Моонзундского архипелага Сааремаа (Эзель), который в срочном порядке требовалось укрепить инженерными сооружениями с востока. Поскольку ранее, ожидая вторжения противника со стороны моря, укрепляли западную часть острова. Оборона этого архипелага осталась поистине героической страницей в истории Великой Отечественной. Я много раз слышала от зятя и читала в мемуарах участников тех событий, как обстояло все на самом деле. Никто не думал, что столь стремительно произойдет отступление наших войск на суше. 8 сентября 1941 года началась оборона острова Сааремаа. А уже 9 сентября начавшаяся артподготовка немцев вывела из строя до 50 процентов инженерных сооружений и нанесла значительные потери личному составу обороняющихся.
Больше месяца длилась героическая оборона острова. Лишь 16 октября начальник Генерального штаба сухопутных сил Германии генерал-полковник Гальдер записал в своем служебном дневнике: «Остров Эзель занят нашими войсками». Хотя остатки защитников Сааремаа продолжали отчаянно драться с фашистами на полуострове Сырве. Многие бойцы и командиры попытались уйти с Сырве в море, на остров Хийумаа, на оккупированный материк, пробиться к своим, поскольку организованного сопротивления уже не было. Очень обстоятельно описана оборона островов Моонзундского архипелага в мемуарах генерал-лейтенанта С. И. Кабанова «На дальних подступах» (Воениздат, 1971).
Группу защитников Сааремаа на плотах течением занесло на шведский остров Готланд. В этой группе оказался и мой зять Анатолий Соболев. Тяжело раненный, с простреленным легким, он вынужден был взять принятие решения на себя, сумел дозвониться в Москву своему высшему руководству и доложить о ситуации на острове. Более половины попавших сюда защитников Сааремаа имели тяжелые ранения и нуждались в срочной медицинской помощи. Руководство связалось с наркомом иностранных дел В. М. Молотовым, а тот по своим каналам договорился со Швецией, соблюдавшей нейтралитет в войне, об интернировании этой группы советских моряков. Так Анатолий Михайлович попал в шведский лагерь, откуда был экстрадирован в СССР только в 1943 году.
Белла же в самом начале войны уехала в Коканд вместе с новорожденной дочкой Юлей. Работу нашла быстро. На военкома произвела впечатление справка о должности мужа, он устроил ее в строительную контору города. У Беллы эта работа хорошо получалась. Сразу же отправила письмо отцу, чтобы он с нами и мачехой эвакуировался в Коканд.
Получив это письмо, мы стали собираться в дорогу. Отцу дали повозку с тремя лошадьми. Погрузили мы свой скарб немудреный и по ехали: я, Борька, Фенька, Берта и отец. Кое-как до Чистяковки доехали, потому что попробуй удержать лошадей, когда со всех сторон машины. А дорога – сплошное бездорожье: осень, грязь страшенная. Отец нашел в Чистяковке какой-то колхоз и под расписку сдал скотину.
А ехали мы по направлению к Ворошиловграду (сейчас Луганск). Добрались наконец и там еще сутки сидели в вагоне с углем. Черные все, грязные, замученные. А поезд все не отправляют.
Обходчик с палкой идет, отец к нему:
– Не знаешь, когда отправят?
– Не знаю. Узнаю – приду скажу. Десять рублей готовь.
Куда деваться? Отец отдал. Опять ждем. И тут на соседний путь подходит поезд, весь закамуфлированный, закрытый – одни классные вагоны. Вижу в одном окошечке – голова дядьки низко так, а потом он вдруг стал выше ростом. Оказывается – в туалете сидел. Я как закричу:
– Дядечка! Возьмите нас, пять человек. У меня один брат майор, второй – старший лейтенант, сестренка – военврач. Все на фронте. И документы у отца есть.
Дядька сжалился:
– Ну, идите сюда! Вещи громоздкие?
– Нет.
Из вещей у нас были подушки и чемоданы. В один Фенька ноты свои положила – она второй курс Киевской консерватории закончила, а я – томик Есенина и другие любимые книги. Отправил он нас в комнатку для отопления рядом с тамбуром. Закрыл там и забыл. Едем-едем. Грязные. Стоять уже сил нет.
Отец спрашивает:
– Розка, куды мы едем? Ты ж договаривалась!
– Да шо я? Я попросила дядьку взять нас – он и взял. Спасибо.
– Иде той дядька?
– Батька, отщепись от меня!
Отец из-за тесноты даже рукой взмахнуть не мог, чтобы дать мне по шее, – впритык стояли. Так и ехали сутки. Куда ж деваться? Оказалось, что в том поезде Тбилисская военная академия эвакуировалась в Куйбышев. Когда у отца терпение лопнуло, он стал стучать в дверь. И нас наконец выпустили.
Тот дядечка Коля был в поезде единственным русским, остальные – грузины.
Нам полку одну сразу освободили. И мы наконец смогли сесть.
У грузин вино лилось рекой, везде были понатыканы и бутылки, и бочонки. Они и отцу дали несколько бутылок: пейте! А мы ж голодные. Нам бы поесть, а они не предлагают, хотя себе кашу приносят.
И тут приходит начальник эшелона и видит нас грязных. Тогда не разрешалось брать гражданских – вшивость была, зараза всякая.
– Это что такое? – спрашивает строго.
Отец показывает ему справки, которые одновременно прислали Леня, Исай и Рая о том, что они члены семьи такие-то с указанием их воинских званий. А сверху справок специально кладет свой партбилет. И говорит:
