«Полуправда — порожденье лжи…»
Полуправда — порожденье лжи.
Полуправда — порождает ложь.
Мы хватаемся «во имя» за ножи.
Только нож всегда есть нож.
Полуправда всё разъест, как ржа.
Всё опошлит, всё перевернёт:
Совесть — в вёрткого ужа,
А свободу — в гнёт.
1. «Замок стоит на горе…»
Замок стоит на горе.
От начальных времён
Только стены его сохранились.
Врылись глубоко в землю
И дремлют
С угрюмым челом,
Будто чёрной оспой изрытым.
Тяжело их невольное бремя —
Хранить память стольких веков!
Люди разрушили древние башни
И замок отстроили заново.
Вечер благостный близок.
Отдыхая, синеют просторы.
Много киновари и охры
Разбросал осенний закат,
И обвёл золотою каймою
Нарастающие облака.
Горизонт засинён лесами
Благодатного Гатинэ,
И к подножью замка
Взбегает
Многовековой город.
Выщербленный ветрами веков,
Голый и серый камень.
Черепица буро-зелёная,
И изломанно-резкие линии
Островерхих старинных крыш.
И на трубах,
Как птицы на скалах прибрежий,
Рыжие чинно сидят горшки.
Синеватые жилы каналов
Пролегли у подножья домов,
И несут свои быстрые воды,
Будто венозную кровь.
В узких каменных руслах улиц
Автомобили лучами света
Сумерки синие режут.
И бесстыдно кричат витрины
О победе последнего дня.
Слышны смутные шумы города.
Вечерний смех женщины.
Нервная дробь каблуков.
И, повиснув над городом,
С башен собора Рвут пасти,
Тщетно пытаясь исторгнуть рёв,
Глухонемые химеры.
А кругом,
Широким кольцом,
Как охватом мохнатых рук,
Окружили город
Леса. Леса. Леса.
2. «Я стою со знакомым аббатом…»
Я стою со знакомым аббатом
Высоко в амбразуре стены.
И мечтатель аббат,
Со взглядом, закинутым в дали,
Голосом тихим,
Каким говорят на закате,
Мне повествует:
…Пели рога,
Траву красила кровь кабана
И земля была взрыта копытом.
Он добавил:
При этом топтались посевы.
Горе крестьянам! —
Эти леса укрывали
Скот и убогий домашний скарб.
Я подумал:
Они воевали всегда,
Горе крестьянам!
И припомнил восторг неуёмный
Славного трубадура,
Рыцаря-провансальца
Бертрана де Борн.
Его радовали без меры
Эти картины разбоя
Мелких баронских войн.
Его радовало без меры
И то, как в зелёные чащи
Бежали
Всё те же крестьяне,
Палками подгоняя
От страха ревущий скот.
В жизни не было мира,
И нравы были жестоки,
И ближайший сеньор —
Лисица —
Зорко следил за соседом.
И подобно взмаху крыла
Ночной и неведомой птицы,
Аббат всплеснул рукавом
Потёртой чёрной сутаны,
Мне указав на восток.
Там,
На высоком холме,
Среди тёмных осенних чащ
Дотлевали руины
Замка Лисицы.
И мой вдохновенный мечтатель
Начал рассказывать мне
О великой цельности жизни
И о могуществе Рима
В те времена.
— Путь был единый,
Едины стремленья,
И жизни людские сливались
В едином и мощном созвучьи:
Ad majoram Gloria Dei!
Я усомнился,
И осторожно напомнил аббату,
Что мы знаем не только Каноссу,
Но знаем и Авиньон.
И о том, как, корчась, шипело
Человечье мясо
На горящих смрадных кострах.
Чёрно-траурной лентой дым их тянулся
Над чередою веков.
3. «Умер последний бездетный владелец…»
Умер последний бездетный владелец
И замок стал королевским.
В глушь,
В тишину,
В приволье,
В сосновый, смолистый бор
Приезжали рожать королевы.
В этом же замке жила,
В окруженье искусства и знанья,
Дочь короля,
Наречённого pere du people
Ренэ де Франс,
Герцогиня Феррара.
Малый двор её составляли
Художники и поэты,
Поэты и мудрецы.
К ней приезжал на коне,
Из соседних владений,
Высокий и статный старик,
С открытым и смелым лицом,
Гугенот
Гаспар Колиньи.
Жарко пылали дрова
В огромном тяжёлом камине,
И нагретый розовый мрамор
Отражал полыханье огня.
На тёплых каменных плитах,
У ног адмирала,
Вытянув узкую морду
На мощные лапы,
Неподвижно лежала борзая.
В благочестивых беседах
О вере гонимой
С мудрым большим стариком
Коротала Ренэ вечера.
В этом замке она умирала,
Окружённая малым двором.
Всё, что осталось
От этой прекрасной принцессы —
Благодарная память поэтов,
Да горсточка жёлтых костей,
Случайно открытых недавно
В развалинах церкви подземной,
Разрытой учёным аббатом,
Что живёт в единственной башне,
Уцелевшей в веках,
Где должно быть жил
Капеллан.
О, флейта Экклезиаста,
Поющая вечную песню
О том, что всё преходяще,
Всё тленно и непоправимо,
О том, что растущее знанье
Преумножает печаль.
Розу сорвал я с куста,
Что с башней суровой дружен,
И бросил в сыром подземелье
На гробик деревянный
Ренессанса принцессы прекрасной.
Так же, как я, со стены
Смотрела в вечер закатный
На город,
Собор
И леса
Герцогиня Феррара.
И когда я пытаюсь представить
Благостный облик её —
Он неизменно являет Тебя.
А кругом,
Мохнатым кольцом
Обложили город леса.
Леса. Леса. Леса.
Монтаржийская собака (памятник в городском саду)
