— Товарищ командир! Нам дают три КОР-1, других самолетов нет, — доложил мне как-то инженер В. Т. Попковский, только что прилетевший с Качи.
— А что это за самолет, впервые о таком слышу.
— Вообще-то ничего хорошего: двухместный тихоходный, маломаневренный корабельный самолет-разведчик. Из-за плохих мореходных качеств в серию не пошел. Выпущено всего несколько штук.
— Ну а если более подробно?
— Можно и подробнее. У самолета один съемный поплавок, вместо которого можно установить колесное шасси. Во второй кабине — турель с пулеметом ШКАС, другого бортового оружия нет. Бомбовая нагрузка до 200 килограммов.
— Ну, что же, на безрыбье, как говорят, и рак рыба. Давай поплавковые! Попробуем использовать их на переднем крае.
— Да, — вспомнил Попковский. — Пилоты на «корах» есть, а стрелков не дают.
— Придется подобрать у себя. Некоторые наши техники и младшие авиаспециалисты буквально рвутся в воздух, только и слышишь: "Если бы я был летчиком…" Вот и будем их включать по очереди в состав экипажей воздушными стрелками — пусть понюхают пороха.
Получили мы эти самолеты, и худшие наши опасения, увы, оправдались. Уже с первых вылетов они из-за низких летно-тактических качеств стали легкой добычей истребителей и зенитной артиллерии противника. Один был сбит, другой подбит, но, к счастью, дотянул до своей территории. Ну а третий мы не без труда передали в 11-й авиаполк, имевший на вооружении самолеты И-5 — по летным характеристикам примерно одинаковые с КОР-1…
В начале октября обстановка на фронте продолжала развиваться в нежелательном для нас направлении.
Противнику удалось овладеть, по существу, всем Перекопским перешейком и оттеснить наши войска на слабо оборудованные в инженерном отношении Ишуньские позиции. Над Крымом нависла угроза.
В этот период возросла активность политработников. Они призывали весь личный состав, и прежде всего коммунистов и комсомольцев, сделать все от них зависящее для обороны Крыма, отражения натиска врага. В беседах с авиаторами, на партийных и комсомольских собраниях темы смелости, инициативы, дерзости в бою стали главными.
Широко разъяснялось требование приказа командующего ВВС 51-й армии № 9 от 2 октября, в котором подчеркивалось:
"Борьба за Крым вступила в решающую фазу… Основа успеха в высокой боевой готовности, организованности в работе, мобилизации всех сил и умений использовать в бою все имеемые средства борьбы…".
Обращаясь к летчикам, штурманам, техникам и младшим специалистам, командующий ставил в пример лучших из лучших их боевых соратников, призывал равняться на героев.
Авиаторы-черноморцы и сами понимали сложность создавшейся обстановки, свою ответственность за оборону родного Крыма. Поэтому каждое боевое задание они стремились выполнить с максимальной эффективностью, не жалея сил, не щадя собственной жизни. В нашей авиаэскадрилье тогда особенно отличались пары старшего лейтенанта В. Ф. Пьянова с ведомым сержантом
И. С. Кузьменко и вновь прибывшего командира звена лейтенанта И. П. Белозерова с ведомым сержантом М. Б. Киреевым. К сожалению, малочисленность нашей авиации в Крыму и в значительной мере устаревшая авиатехника не позволяли оказывать существенного влияния на ход боевых действий сухопутных войск. Вот почему мы так обрадовались, когда прилетевший в Смидовичи майор А. З. Душин сообщил о прибытии в состав авиагруппы 62-го авиационного полка, укомплектованного новейшими самолетами — Пе-2, МиГ-3 и ЛаГГ-3. Далее он рассказал:
— Да, по эскадрилье каждого типа самолетов. Возглавляет полк полковник Иван Васильевич Шарапов, а летчики у него в основном инструктора Ейского авиационного училища. Полк, можно сказать, ударный.
— Инструктора, конечно, опытные как летчики-методисты, но воевать-то надо начинать с азов.
— Это верно. Во Фрайдорф перебазируется и 11-й полк майора Ивана Михайловича Рассудкова со своими старенькими самолетами И-5.
А в это время, как на зло, вернулись только пять самолетов из шести, вылетавших на задание.
— Опять потери, Алексей Захарович, ну прямо не везет! — произнес я в сердцах.
— А что же ты хотел, чтобы противник твои самолеты щадил? Он тебе Чаплинку долго будет помнить.
Командир звена Белозеров, еще не остывший после боя, докладывал:
— На моих глазах был сбит младший лейтенант Цыганов. Он сел на фюзеляж в 30 километрах отсюда, но, видимо, ранен, поскольку из кабины не вылез. К нему со стороны лесополосы направилась группа красноармейцев.
— Да, такой опытный летчик и вдруг подставил своего «ишачка» под очередь «мессершмитта». Жаль.
Высланная группа специалистов во главе с техником звена А, В. Грилем вскоре доставила самолет на аэродром, но о Дмитрии Цыганове привезла печальную весть: 20-миллиметровый снаряд «эрликона» попал ему в правое плечо. По-видимому, машину пилот сажал левой рукой, но как только сел, сразу же потерял сознание.
— Ну а что сейчас с ним, где он?
— Его отправили в полевой госпиталь, а потом в Симферополь или в Керчь…
Пройдет время, И когда за каждодневными событиями, вроде тяжелых боев под Перекопом и Севастополем, сгладятся в памяти образы боевых товарищей, вдруг произойдет неожиданное.
В июле 1942 года, когда уже был оставлен нашими войсками Севастополь и я вступил в Анапе в командование 7-м истребительным авиационным полком, ко мне подошел младший командир и, козырнув левой рукой, доложил:
— Младший лейтенант Цыганов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
Встреча была очень трогательная. Мне вначале показалось, что у Дмитрия Григорьевича нет правого плеча, и невольно мелькнула мысль: как же он, теряя сознание, сумел тогда посадить самолет, спасти его и себя? Трудно это представить. А когда ему задал вопрос, что собирается теперь делать, он отчеканил:
— Летать, товарищ капитан!
Цыганов уже имел на это разрешение медицинской комиссии. Но как он будет управлять самолетом, когда правая рука, которая должна прочно удерживать и с ювелирной точностью перемещать в нужном направлении ручку управления, выше пояса не поднимается?
На моих глазах Дмитрий продемонстрировал силу руки. Он уперся ею в стену дома и сделал несколько круговых движений полуопущенной рукой, как бы доказывая, что этого вполне достаточно для управления элеронами и рулями высоты. Ноги здоровы, левая рука вполне обеспечивала манипуляции секторами газа, выпуска и уборки шасси…
Вышестоящее начальство дало «добро», и Цыганова после проверки в воздухе направили в бывший 8-й, а тогда уже 6-й гвардейский истребительный авиационный полк, в который еще входила наша 3-я эскадрилья, внесшая немалый вклад в завоевание полком звания «гвардейский».
