Иногда я взбирался на вершину ледяной горы с северной стороны лагеря и пристально всматривался в бесконечное белое пространство, лежащее передо мной, стараясь представить себе, что я уже на Полюсе. Мы продвинулись так далеко и капризный лед выставил так мало препятствий на нашем пути, что теперь я распоясался в своей фантазии до того, что стал представлять себе образ, который волевым усилием всегда запрещал себе рисовать – самих себя у конечной цели.
Нам до сих пор везло с полыньями, но меня постоянно преследовал еще больший ужас от мысли, что в самом конце нам повстречается полынья совершенно непроходимая. С каждым успешным маршем этот страх все усиливался. За каждой ледяной грядой я, затаив дыхание бросался вперед, со страхом, что как раз за ней может быть полынья, и когда я взбирался на ее вершину, я вздыхал с облегчением, но только до следующей гряды.
5-го апреля я дал своему отряду возможность поспать дольше, чем в предыдущие разы, потому что мы страшно вымотались и нуждались в отдыхе. Я определил широту, по моим данным мы находились на отметке 89°25', или в 35 милях от полюса; я решил в следующий раз остановиться лагерем с таким расчетом, чтобы сделать наблюдения в полдень, если будет видно солнце.
К полуночи мы уже снова были в пути. Небо обложили тучи, и над нами висел тот же серый свет без теней, как тогда, когда Марвин уходил в обратный путь. Небо было окутано бесцветной пеленой, постепенно темнеющей до почти черного цвета на горизонте, а лед – призрачной меловой белизны, как на ледяной шапке Гренландии – именно такими красками художник с хорошим воображением написал бы пейзаж с полярными льдами. Как это было непохоже на сверкающие поля под голубым балдахином, освещенные солнцем и полной луной, по которым проходил наш путь последние четыре дня.
Однако шли мы еще лучше, чем прежде. На старых льдинах, усыпанных ледяными булыжниками, почти не было снега, а сапфировой синевы озера были больше, чем когда-либо. Температура повысилась до минус 15°, благодаря чему уменьшилось трение нарт и хорошее настроение людей передалось собакам. Некоторые бодро вскидывали головы, лаяли и повизгивали на ходу.
Несмотря на серый свет дня и мрачноватую картину окружающего мира, мое настроение сдвинулось в лучшую сторону и страх перед полыньей полностью меня покинул. Я теперь чувствовал полную уверенность в успехе и, несмотря на физическое истощение после форсированных маршей последних пяти дней, я продолжал без устали идти вперед, эскимосы следовали за мной почти автоматически, хотя я знал, что они должны ощущать такую усталость, какую не способен был почувствовать мой возбужденный мозг.
Когда мы прошли, по моим оценкам, хороших 15 миль, мы стали, выпили чая, перекусили и дали отдых собакам. После этого мы прошли, опять-таки по моим оценкам, еще 15 миль. Итак, за 12 часов реального движения мы преодолели 30 миль. Многих дилетантов удивляет, как нам удалось все время увеличивать темп продвижения после того, как мы отослали назад все вспомогательные партии, особенно после ухода последней. Любому, у кого есть опыт переброски войск, никакие объяснения не нужны. Чем больше группа людей и количество нарт, тем больше вероятность поломок и задержек по той или иной причине. Большая партия никогда не сможет передвигаться так быстро, как маленькая.
Возьмем, к примеру, полк. Полк не сможет преодолеть такую же большую среднюю ежедневную дистанцию за несколько форсированных маршей, как команда, отобранная из того же полка. Отборная команда не преодолеет такую же большую среднюю ежедневную дистанцию, как отряд, отобранный из той же команды, а этот отряд не даст таких же хороших средних показателей в форсированных маршах, какой даст самый быстрый солдат из всего полка.
Точно так же в моей партии, сокращенной до пяти специально подобранных людей, каждый человек, собака и нарты были под моим личным надзором, под моим непосредственным руководством. Все понимали, что наступил момент, когда каждый должен использовать все свои внутренние ресурсы, поэтому естественно, что мы увеличили скорость по сравнению с предыдущими маршами.
Когда от нас уходил Бартлетт, практически, все нарты были отремонтированы, собраны были самые лучшие собаки, и все мы понимали, что должны достичь нашей цели и как можно быстрее вернуться назад. Погода нам благоприятствовала. Средний марш за все путешествие от суши до полюса составлял не менее 15 миль в день. Несколько раз нам даже удалось пройти по 20 миль, а за пять маршей, если считать от точки, где мы расстались с последней вспомогательной партией, средняя дистанция была около 26 миль.
Глава XXXII. Мы достигли полюса
В 10 часов утра 6-го апреля мы закончили свой последний переход на север. Пять прогонов, как и планировалось, отделяли нас от пункта отправления Бартлетта на сушу, и мои вычисления показывали, что мы находимся в непосредственной близости от цели, к которой неуклонно стремились все это время. После того как был разбит лагерь и сделаны все необходимые приготовлений, приблизительно в полдень по меридиану мыса Колумбия я произвел первые широтные наблюдения в нашем лагере у полюса. Они показали, что мы находимся на отметке 89°57'.
Итак, мы завершили последний, такой долгий переход нашего путешествия на север. Полюс был в нескольких шагах от меня, но я чувствовал такую усталость, что не в состоянии был их сделать. Усталость, накопившаяся за все последние дни и ночи форсированных маршей, дефицит сна, постоянный риск и нервное напряжение – все это, казалось, в один миг обрушилось на меня. Я был настолько вымотан и изможден, что не в силах был в полной мере прочувствовать всю торжественность этого момента: цель моей жизни достигнута.
Когда иглу были построены и мы пообедали сами и дали собакам двойную порцию мяса, я прилег, рассчитывая забыться совершенно необходимым мне в тот момент живительным сном, предоставив Хэнсону с эскимосами разгружать нарты и готовить их к необходимому ремонту. Однако, я был так переутомлен, что не смог как следует выспаться, и уже через несколько часов был на ногах. Первое, что я сделал, когда проснулся – записал в дневник следующие слова: «Наконец – Северный полюс, приз трех столетий, моя мечта и цель двадцати лет жизни. Наконец-то он мой! Я не могу поверить, что сделал это. Все кажется слишком простым и обыденным».
К 6 часам пополудни все было готово для проведения астрономического наблюдения по меридиану мыса Колумбия, и будь небо ясным, мы бы его успешно провели, но в этот час, к сожалению, оно все еще было затянуто тучами, однако, все свидетельствовало о том, что вскоре прояснится, поэтому я с двумя эскимосами подготовил легкие нарты, на которые мы погрузили только инструменты, одну банку пеммикана и пару шкур. Мы впрягли двойную упряжку собак и отправились на север; по моим представлениям, нам нужно было пройти около 10 миль. По мере продвижения небо прояснилось, и в конце маршрута мне удалось провести серию удовлетворительных наблюдений в полночь по меридиану мыса Колумбия. Результаты засвидетельствовали тот факт, что мы перевалили через Северный полюс.
