То, что рассказывал Глотов, было интересно и, конечно, радовало. Но весенние севастопольские улицы с побеленными деревьями и вскопанными клумбами, еще стоявшие у меня перед глазами, вызывали и щемящее чувство тревоги. Ведь все это — пока что на пятачке, обстреливаемом вражеской артиллерией…
— Яков Харлампиевич, а сколько сейчас в городе гражданского населения? спросил я.
— Как говорил недавно предгорисполкома Ефремов, на март выдано шестьдесят две тысячи продовольственных карточек. В том числе около шестнадцати тысяч детских… Эвакуация что-то застопорилась, никто не хочет уезжать. Иные даже ухитрились вернуться. А между тем на днях пришлось, одновременно с сокращением пайка гарнизону, урезать хлебную норму для всех граждан. Запасы ведь не ахти какие, а с подвозом стало трудно. Моряки вам расскажут, какая там у них на море обстановка.
Я не ожидал, что в Севастополе еще столько детей — больше четверти всего населения. Понять, конечно, можно: оставались матери — остались и дети. И все-таки для осажденного города многовато…
— А как школы? Их не поторопились перевести наверх?
— Нет, — успокоил Глотов. — Из убежищ выбрались только разные учреждения. Все школы оставлены, пока не отодвинется фронт, под землей. Как и спецкомбинаты.
Вскоре мне довелось увидеться с городскими руководителями — Б. А. Борисовым и В. П. Ефремовым и узнать о севастопольской жизни больше. За последние месяцы, говорили они, люди успокоились: знают, что фронт держится прочно. А к бомбежкам и обстрелу притерпелись, научились разумно остерегаться. Хотя, понятно, без жертв в городе не обходится.
Мне рассказали о хозяйственных трудностях, нараставших из-за долгого отрыва от Большой земли.
Иссякли запасы угля… Электростанцию заблаговременно перевели на жидкое топливо. Его доставляет танкер "Москва". А некоторые предприятия, в том числе хлебозавод, чуть было не остановились. Пока выручает угольная пыль, накопившаяся за годы у железнодорожного депо, на Морзаводе, на складах. Два старых мастера попробовали засыпать ею котел для варки асфальта, добавили туда песку, глины, поколдовали над этой смесью — и получилось тесто, из которого можно прессовать горючие брикеты. Рецепт передали нескольким предприятиям, и они теперь сами изготовляют "севастопольский антрацит".
По всему городу приходится искать подходящее сырье для спецкомбината № 1, где делают оружие. Используются и обломки разбомбленного на Северной стороне ангара, и старые консервные банки. Специальную калиброванную проволоку для деталей гранат удалось заменить стальным морским тросом, расщепленным на нити и термически обработанным. Трудно со взрывчаткой. Но при всех нехватках мартовская продукция комбината составит 65 тысяч гранат, тысяч 70 мин, свыше полутора сот минометов.
— Когда поедете в сторону Балаклавы, — перешел Василий Петрович Ефремов на другое, — обратите внимание на полевые работы. Совхозы наводят весенний порядок на виноградниках. Начнется минометный обстрел — люди пережидают, отлеживаются в канавах… Ну а огороды женщины копают везде, где только найдут землю помягче. Брошен лозунг: "Каждому двору — огородную гряду!" Овощными семенами обеспечили краснодарцы — прислали в подарок.
В госпитале меня уже угощали редиской, выращенной в парниках совхоза имени Софьи Перовской, вблизи линии фронта. А теперь севастопольцы, оказывается, собирались порадовать свежей зеленью не только раненых, но и бойцов на передовой.
Среди последних решений городского комитета обороны, с которыми меня познакомили, было и такое: продлить на месяц занятия в школах ввиду вынужденных перерывов во время двух штурмов города. Решение естественное: учебные планы надо выполнять. Но после этого естественным казалось уже и то, что в осажденном, обстреливаемом городе подметают улицы, высаживают на бульварах цветы. Севастополь держал марку в большом и малом. Впрочем, можно ли считать малым самое обыденное, будничное, если оно поднимает у людей дух, поддерживает решимость выстоять?
Когда разговор шел о весеннем благоустройстве города, Борис Алексеевич Борисов, помню, усмехнулся:
— Все-таки обнаружилась в этом хорошем деле своя обратная сторона: убедить кого-нибудь эвакуироваться — стало совсем трудно! — И закончил уже без улыбки: — А продолжать эвакуацию матерей с детьми и стариков надо. В постановлении о введении новых продовольственных норм мы записали, что необходимо ее усилить.
Раз приходится повременить с выездами в войска, решил я, познакомлюсь пока с тем, что нового у противника.
Я попросил зайти ко мне начальника разведотдела штарма Потапова, которого, кстати, очень давно не видел.
Василий Степанович получил за это время звание подполковника. Очень худой всегда, сколько я его знал, он осунулся еще больше — забот, конечно, хватало. Развернув свою карту, Потапов помедлил, соображая, должно быть, с чего начать.
— Считайте, что мне сейчас неизвестно ничего, — посоветовал я, — иначе пропустим что-нибудь существенное. И начальник разведки начал "от печки":
— Под Севастополем действуют 22, 24, 50, 72-я пехотные дивизии немцев, 1-я горнострелковая бригада румын…
Все это были старые знакомые. Значит, отмечал я про себя, из группировки, штурмовавшей нас в декабре, все-таки выпали 132-я и 170-я немецкие дивизии. Но с выводами я поспешил…
— Двадцать второго марта, — продолжал Потапов, — наши разведчики добыли документы, подтверждающие сведения о том, что перед фронтом второго сектора обороны, в районе Итальянского кладбища, появился один полк 170-й немецкой дивизии…
Вот оно как… 170-я пехотная возвращается на тот же участок, где вводилась в бой в декабре! И, разумеется, доукомплектованная: тогда мы здорово ее потрепали.
Имелись также данные о том, что противник накапливает резервы в своих тылах. Отмечалось, хотя это нуждалось еще в подтверждении, появление новых частей дальнобойной артиллерии. Во второй половине марта усилился по сравнению с первой обстрел непосредственно города: в среднем за сутки около тридцати снарядов вместо двадцати. На ближайших аэродромах — в Сарабузе, Симферополе, Саках — наблюдалось больше фашистских бомбардировщиков и истребителей.
— Какие выводы делает разведотдел о намерениях противника? — спросил я.
— Считаем, что противник начал подготовку к весеннему наступлению на Севастополь.
— А на Керченском полуострове?
— Там, насколько мне известно, готовится наше наступление, — уклончиво ответил Потапов.
"Готовиться-то, очевидно, готовится, — думалось мне, — да очень уж долго. Если сейчас дело в грунте, в дорогах, то они ведь подсыхают и для немцев".
