Итог всей этой травли и бессмысленных ограничений на концертные выступления подвел сам Высоцкий в своем стихотворении:
Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
Пилюли пью — надеюсь, что усну.
Не привыкать глотать мне горькую слюну:
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну —
За то, что я нарушил тишину,
За то, что я хриплю на всю страну,
Затем чтоб доказать — я в колесе не спица...
Непризнание официальное с лихвой компенсировалось любовью народа, которая уже давно перешагнула границы страны. В этом году состоялся еще один прорыв Высоцкого за океан. Издательство Нью-Йоркского университета («New York University Press 1973») выпустило антологию еврейских сюжетов в русской поэзии «Неопалимая купина». Составитель антологии Александр Донат написал в предисловии: «В картотеке составителя — свыше 500 названий стихотворений, принадлежащих перу 160 авторов. Из этого материала произведен самый строгий отбор; бралось только наиболее художественное и ценное, как по форме, так и по темам». В.Высоцкий вошел в данную антологию с сатирическим стихотворением «Антисемиты», написанным осенью 1963 года. Впервые в США стихотворение «Антисемиты» было опубликовано в Нью-Йоркской газете «Новое русское слово» в 1971 году.
А впервые произведения Высоцкого были опубликованы в США в газете «Новое русское слово» в июне 1968 года. Это были тексты, переписанные с пленок переводчиком Миша Алленом. О том, что его произведения были опубликованы в США и Канаде, Высоцкий узнал лишь в 1976 году.
С 12 по 16 марта В.Высоцкий вместе с коллегами по театру — А.Васильевым, З.Славиной, Б.Хмельницким и В.Шаповаловым — проводят выступления в нескольких городах на Украине: Донецк, Макеевка, Горловка, Жданов. Организатором концертов был директор Донецкой филармонии Иван Бадаянц. Накануне выступлений в Донецке Бадаянца вызвали в обком КПСС и предложили отменить мероприятие. Однако Бадаянц стоял на своем. Он упирал на то, что билеты на концерты были распроданы моментально, а сам Высоцкий официально работает как артист в Театре на Таганке и снимается в кино. В результате он взял ответственность на себя — и был строго предупрежден о том, что, если во время гастролей возникнут какие-либо эксцессы, прозвучат вульгарные песни и т. п., к нему будут применены самые решительные меры, вплоть до снятия с должности. Выступления в Донецком театре имени Ф.А.Артема прошли без эксцессов и с огромным успехом.
По просьбе того же Донецкого обкома Высоцкий выступил с бесплатным трехчасовым концертом для молодых строителей индустриального гиганта-стана «3600» — на берегу Азовского моря. В легкоатлетическом манеже Жданова его слушали одновременно около 12 тысяч человек. Во время этого выступления на профессиональной аппаратуре была сделана качественная запись. Целиком подготовленную и тут же запрещенную обкомом запись концерта надежно берегли в сейфе долгие годы. Время от времени концерт прослушивало высокое областное начальство. В 1991 году эту пленку обнаружат в партийных архивах — запись вернулась к широкому слушателю почти через двадцать лет.
Как-то в апреле этого года Высоцкий в ресторане Дома кино оказался за одним столиком с давно знакомым кинорежиссером Б.Урецким и его приятелем. Так состоялось знакомство Высоцкого с Вадимом Тумановым — человеком колоритным, самобытным, интересным, с трудной судьбой...
Впереди семь лет интересной дружбы: встречи, телефонные звонки, бесконечные разговоры и споры... По выражению В.Смехова: «Это был для поэта многозначащий дар жизни — дружба с Тумановым». Оценила эту дружбу и Нина Максимовна: «Вадим Иванович был, пожалуй, единственным человеком, который по-отечески заботился о Володе, глубоко любил его».
Дружба этих двух талантливых людей состояла не в застольях, а в разговорах и спорах на темы дня и о недавнем прошлом. Их беседы порой длились ночи напролет. В.Туманов: «У меня тогда была квартира на Ленинградском проспекте. Прилетая в Москву, я обязательно встречался с Володей. Он часто бывал у меня дома. Или я после спектакля ехал к нему. Беседы часто продолжались до утра».
Часто разговор носил односторонний характер: бывалый Туманов рассказывал, Высоцкий слушал, иногда переспрашивал, просил повторить то, во что трудно было поверить. Но так к месту и ко времени были лаконичные вопросы и реплики Высоцкого, что несентиментальный Туманов с признательностью распахнул перед ним душу.
В годы войны семнадцатилетним мальчишкой Вадим служил краснофлотцем — вторым номером в расчете крупнокалиберного зенитного пулемета «эрликон» на транспорте «Ингул», совершавшем регулярные рейсы между Америкой и Дальним Востоком. Возили оружие, продукты, поставляемые нам американцами по договору «lend-lease». В океане шныряли немецкие подводные лодки, на подходах к берегам было полно мин. «Ингул» каждый раз проскакивал благополучно...
Поздней осенью 1948 года Вадима Туманова, третьего штурмана парохода «Уралмаш», арестовали по доносу. Шел ему тогда двадцать второй год. Его привезли в тюрьму, где предъявили обвинение сразу по трем пунктам пятьдесят восьмой статьи — шестому, восьмому и десятому: шпионаж, террор, антисоветская агитация. Очевидная молодость обвиняемого, логическая невозможность к двадцати годам превратиться в матерого шпиона и террориста определили несостоятельность шестого и восьмого пунктов зловещей статьи. Остался десятый — антисоветская агитация. Как рассказывал сам Туманов, основания были: восхищался Америкой, однажды неодобрительно высказался о Маяковском и читал вслух Есенина, а при обыске у него было изъято сорок пластинок Вертинского, подаренных знакомым дальневосточным капитаном. 7 января 1949 года состоялось заседание линейного суда Тихоокеанского бассейна, на котором был оглашен приговор — восемь лет исправительно-трудовых лагерей.
Начались мытарства по лагерям. Голод, морозы, немыслимые унижения, работа на износ и физическое уничтожение. Лагеря охранялись так, как не охранялись сверхсекретные объекты. Убежать почти невозможно. Но Туманов бежал на восьмой день. Вскоре был пойман, изорван собаками, избит до полусмерти, снова брошен в лагерь.
Так повторялось еще шесть раз! Нахватал разных статей и получился срок 25 лет.
В 1956 году Туманов подает прошение в Комиссию Президиума Верховного Совета СССР о помиловании и досрочном освобождении.
После освобождения Вадим Иванович работал в шахте. Работал как очумелый — какую радость, оказывается, может доставлять освобожденный труд! Скоро его бригада стала лучшей на Колыме.
