Подобного рода гуманизм не понравился политическому руководству Советской России, и уже 30 октября (12 ноября) Ленин шифром по прямому проводу направил в РВС Южного фронта секретную телеграмму, в которой выразил свое возмущение неоправданно мягкими условиями сдачи: «Только что узнал о вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и не выпускать ни одного судна. Если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно».
Вечером 29 октября (13 ноября) 1920 года состоялось последнее заседание правительства Юга России, запомнившееся епископу Вениамину:
«Перед концом генерал Врангель созвал высших своих сотрудников, министров, генералов, а также и митрополита Антония со мной. Спокойным твердым тоном он сказал коротенькую речь, которую начал словами: „И для героев есть предел!“ И объявил, что всё кончено. Пароходы для армии и граждан, желающих эвакуироваться, готовы…
— А теперь слово за морским министром, адмиралом Кедровым!
Он был еще молод, но умен, энергичен и знал свое дело. Тот сообщил нам еще некоторые подробности. Оставался вопрос лишь о погоде.
— По морской науке в ноябре полагается лишь два-три-четыре дня спокойных, остальные — бурные. И я за это уж не ручаюсь, не от меня зависит.
К счастью, все пять-шесть дней пути по Черному морю была неожиданно спокойная погода».
Погрузка на корабли гражданских и военных тыловых учреждений началась 30 октября. Потеплело, на море был полный штиль, что дало возможность использовать все суда и баржи, которые могли держаться на воде. Крупные корабли загружали под завязку. Так, пароход «Владимир», рассчитанный на 700 пассажиров, принял на борт шесть тысяч человек. Часть людей была посажена на французские, английские, американские корабли. Погрузка прошла организованно и спокойно.
Рано утром 1 (14) ноября 1920 года Врангель принял последний парад на родной земле. В Севастополе на площади перед гостиницей построились его личный конвой, Новочеркасское Атаманское училище и оставшиеся вне наряда юнкера Сергиевского училища.
Главнокомандующий вышел из дверей гостиницы одетый в серую офицерскую шинель с отличиями Корниловского полка. За ним шли чины его штаба.
Обходя фронт, генерал остановился перед атаманцами и, по воспоминаниям одного из юнкеров, обратился к ним с краткой речью:
«Орлы! Оставив последними Новочеркасск, последними оставляете и русскую землю. Произошла катастрофа, в которой всегда ищут виновного. Но не я и тем более не вы виновники этой катастрофы; виноваты в ней только они, наши союзники… Если бы они вовремя оказали требуемую от них помощь, мы уже освободили бы русскую землю от красной нечисти. Если они не сделали этого теперь, что стоило бы им не очень больших усилий, то в будущем, может быть, все усилия мира не спасут ее от красного ига. Мы же сделали всё, что было в наших силах, в кровавой борьбе за судьбу нашей родины…
Теперь с Богом. Прощай, русская земля».
Сам Врангель свою речь на последнем параде передает следующим образом: «Оставленная всем миром обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам».
На 28 октября (10 ноября) 1920 года в боевых частях Русской армии насчитывалось 14 650 пехотинцев, 14 305 кавалеристов, 1325 пулеметов, 215 легких и 22 тяжелых орудия. Врангель отказался от эвакуации артиллерии и большей части пулеметов, но вывез из Крыма большинство бойцов. В интервью, данном 19 ноября 1920 года, барон утверждал: «Несмотря на мое запрещение, Кубанские части погрузили без моего ведома 10 орудий, о существовании которых я узнал только по прибытии в Константинополь. Взяты также были почти все пулеметы. Само собою разумеется, что ни один из солдат с винтовкой не расставался». Орудия, естественно, пришлось сдать французским властям.
Число эвакуированных из Крыма H. H. Какурин занизил почти вдвое. Реально Врангелю удалось вывезти с полуострова, не считая членов судовых команд, 145 693 человека. В это число входили около пяти тысяч раненых и больных и более ста тысяч гражданских лиц и военных чинов, не находившихся на службе или служивших в тыловых учреждениях. Среди эвакуированных было более двадцати тысяч женщин и около семи тысяч несовершеннолетних детей. В числе военнослужащих было эвакуировано до пятнадцати тысяч казаков, до двенадцати тысяч офицеров, до пяти тысяч солдат регулярных частей. Все они входили в боевой состав Русской армии. Кроме того, было вывезено более тридцати тысяч офицеров и чиновников тыловых частей, десять тысяч юнкеров. Среди гражданских лиц преобладали семьи офицеров и чиновников. Для эвакуации было задействовано 126 судов военного и торгового флотов.
За время боевых действий с 15 (28) октября по 3 (16) ноября войска советского Южного фронта взяли в плен 52,1 тысячи солдат и офицеров Русской армии, включая оставшихся в городах Крыма после эвакуации.
По мнению генерала Я. А. Слащева, изложенному в книге «Требую суда общества и гласности», причины краха Белого движения заключаются в том:
«1) что некоторые начальники не имели в себе достаточного гражданского мужества своевременно сойти со сцены (явный намек на Врангеля. — Б. С.);
2) что ради своих личных интересов губили общее дело и умышленно, повторяю, умышленно отвергали всякий совет, исходивший от старых защитников Крыма (в частности, лично я в августе указывал генералу Шатилову по карте направление главного удара красных Каховка — Сальково, а затем неоднократно указывал на необходимость второй базы — Украины);
3) что в вопросах о Перекопской позиции проявили преступную халатность, не приняв соответствующих мер к ее соответствующей подготовке, к чему и времени и средств было больше чем достаточно;
4) что в вопросах по снабжению войск теплою одеждою проявили медленность и нераспорядительность, в результате чего войска остались наполовину неодетыми и настроение войск понизилось, а вместе с тем понизилась и их боеспособность;
5) что, предрешив вопрос об эвакуации Крыма еще за три недели до ее начала, не отвели войска своевременно на перекопские позиции и пожертвовали тысячами жизней героев за свою недальновидность и полную неспособность к надлежащей оценке политической и стратегической обстановки, и, наконец,
