Вот почему нагнетание антирусской кампании в США, в отличие от антисоветизма, представляет такую опасность. Эта ошибка может привести к ненужной войне, которой можно избежать. До тех пор пока американская политика не научится проводить это тонкое различие, она будет идти в ложном направлении. Если эта антирусская политика будет продолжаться, то Сталину легко будет убедить свое население в том, что война с Америкой будет оборонительной. И в этой войне они снова могут проявить себя как отчаянные, готовые к самопожертвованию бойцы. Выиграть такую войну нам будет очень нелегко. Наша пропаганда и общественное мнение должны видеть в русских людях своих союзников. Если начнется война за спасение свободного мира, то она может быть выиграна только как война за освобождение всех угнетенных, в первую очередь за освобождение русских от коммунистической тирании. Только глупцы могут надеяться на то, что, тратя миллиарды долларов на атомные бомбы и сверхзвуковые самолеты, мы сумеем покорить два огромных континента с сотнями миллионов жителей путем угрозы их уничтожения.
Бывший госсекретарь США Джеймс Бирнс в своей книге «Откровенный разговор – высокая цена, которую Америка заплатила за свою неопытность и наивность» пишет:
«Оценивая нынешнюю советскую политику, мы можем пренебречь массой русских. Сейчас их влияние на формирование внешней политики не больше, чем оно было в царское время. Однако при оценке политических перспектив мы должны помнить о них – они наша надежда».
Будучи политиком крупного масштаба, г-н Бирнс пришел к правильному выводу. Но я рискну поспорить с его тезисом о том, что при оценке нынешней политики России мы не должны принимать в расчет русский народ. Наоборот, при выработке нашей политики мы должны принимать во внимание все факты, о которых я говорил в этой статье. Мы всегда должны помнить о русском народе, знать, о чем он думает и к чему стремится.
За железным занавесом в условиях тоталитарного общества живет несколько сотен миллионов людей. Это наши союзники, если мы сами не отнимем у них надежду на освобождение. С помощью умной пропаганды мы должны убедить их в том, что мы не испытываем к ним ненависти и не виним их в преступлениях, совершенных их правителями; мы не стремимся их уничтожить, но мы хотим, чтобы они боролись вместе с нами против тоталитарной угрозы. В этом случае коммунистическая тирания рассыплется как карточный домик еще до того, как начнут падать атомные и бактериологические бомбы.
Мы должны бить в самое слабое место красных, вместо того чтобы доводить до банкротства нашу демократию путем подготовки к большой войне. Мы можем добраться до этого уязвимого места с помощью контрпропаганды, путем поощрения угнетенных народов к подтачиванию основ ненавистных им режимов. Только такой может быть программа освобождения человечества, в том числе и русского народа.
СУДЬБА «НОМЕНКЛАТУРНОГО НЕВОЗВРАЩЕНЦА»
Книга Александра Григорьевича Бармина стоит в одном ряду с другими подобными изданиями – воспоминаниями Кривицкого, Беседовского, Агабекова, выпущенными издательством «Современник» в серии «Жестокий век». Однако, в отличие от книг перечисленных авторов, она никогда не переводилась на русский язык, хотя бы частично. И поэтому если биографии и основные темы воспоминаний Беседовского, Агабекова и Кривицкого были введены в научный оборот и стали предметом обсуждения еще на заре пресловутой перестройки, их обильно цитировали и частично публиковали, то Бармин и его книга – вследствие слабого знакомства «интеллектуальной элиты нации» с иностранными языками – оставались практически не известными никому, кроме узкого круга специалистов. Между тем это произведение (так же как и судьба самого Бармина) заслуживает, безусловно, самого пристального внимания, так как освещает многие малоизвестные факты внешней и внутренней политики СССР 20 -30-х годов. Кроме того, нельзя не заметить, что из всех «номенклатурных невозвращенцев» того периода (Раскольников, Крюков-Ангарский, Гельфанд, Беседовский и прочие) Бармин стал единственным, кто сумел сделать карьеру на Западе.
Читая предлагаемую книгу, следует постоянно помнить, что большую часть своей жизни Бармин был связан с различными спецслужбами, сначала с советской военной разведкой – ГРУ, а после бегства на Запад – с американской разведкой. Но об этой части своей деятельности автор предпочитает не распространяться.
Кроме, того, надо заметить, что данная книга не является мемуарами в строгом смысле слова. Автор написал ее в середине своего жизненного пути, находясь в расцвете сил и в начале своей новой карьеры. Ему еще предстояло стать одной из ключевых фигур развернувшейся «холодной войны», возглавить русское отделение «Голоса Америки».
Занимаясь биографиями других «невозвращенцев», я имел возможность неоднократно убедиться в том, что они зачастую приукрашивали свои биографии, привирали, передергивали факты в свою пользу. К чести Бармина надо заметить, что он этим почти не грешит. Поэтому ниже я только уточню основные этапы его советской биографии на основе данных партийного дела, хранящегося в бывшем партийном архиве, а также вкратце расскажу о его западной карьере после написания книги. С сожалением должен констатировать, что до сих пор остается недоступным для исследователей другое личное дело Бармина, освещающее его работу в советской разведке.
Александр Григорьевич Графф, вошедший в историю под фамилией Бармин, родился 16(28) августа 1899 года в деревне Валяве Городищенской волости Черкасского уезда Киевской губернии. Его отец – учитель-немец из мещан, довольно состоятельный человек, мать – украинка, местная крестьянка. Рос и воспитывался Александр Бармин до девяти лет в деревне, где жил с матерью – Татьяной Зиновьевной и дедом, так как родители разошлись. Затем жил в Киеве, учился в 4-й Киевской гимназии. Мать работала на поденной работе в Управлении железных дорог, затем санитаркой. Жили бедно. В начале первой мировой войны отец совсем прекратил помогать сыну и вскоре умер.
После того как мать Александра вторично вышла замуж, в возрасте 15 лет он был выгнан отчимом из дома и стал жить самостоятельно. Следует сказать, что от второго брака его мать, родившая его в возрасте 20 лет, имела еще трех детей – Владимира (1915 года рождения), Тамару (1916) и Георгия (1917).
Средств на учебу в гимназии не было. Бармин стал подрабатывать. Зарабатывал чем попало: давал уроки, колол дрова, брал сдельную переписку из управы, летом разгружал баржи на Днепре, работал лодочником, в артели лесорубов в притоках Днепра и т. д. Несколько раз бросал учебу, но все-таки проучился до 1918 года.
