— Все, Олега, топи!
— Тише едешь, дальше будешь, — затормозил он на красном сигнале светофора.
— Ты че, в натуре? Никого ведь вокруг нет, жги!
— Не психуй ты, урод. Дай за город спокойно выбраться. Куда хоть едем?
— На север Бурятии, озеро Арахлей знаешь где? Ориентируйся пока на него.
Спокойно-размеренная получасовая езда под ненавязчивую мелодию магнитолы все-таки вывела Дымка из равновесия.
— Пусти меня, волчара, за баранку, ползем, как черепаха!
— Через два километра последний пост ГАИ. После него и сядешь, может, за руль, а может, в тюряжку. Все, родной, рот закрой и моли всевышнего, чтобы протащил нас мимо вон той будочки, видишь?
Святой сбросил скорость и переключил фары с дальнего на ближний свет.
— Господи, помоги прорваться, — Серега перекрестился, — ведь на это злодеяние меня толкнула, уверяю тебя, только любовь.
Закончив слезное обращение к господу, он пощупал свои яйца, и довольно усмехнулся:
— Мои, по ходу, меньше твоих.
Под заглушающий рев двигателя хохот, подельники проехали мимо милицейского «жигуленка», в котором кемарили трое гаишников.
— Может, документы проверить? — попытался вылезти один.
— Не рыпайся, сынок, — поймал его за рукав кителя тот, что был постарше — видишь, номера прокурорские…
— Дымок, вот я атеист конченный, а ты, в натуре, в бога веришь?
— Верю, но живот все-таки крутануло, а поэтому сворачивай в ближайшие елочки, а то весь салон задрищу так, что после этого тачку нашу никто не купит.
Ткнув «УАЗ» капотом в мокрые хрусталики росы цветущего багула, Олег опустил затекшие ноги на серую от хвои землю и с хрустом потянулся. Начинало светать. Невидимая за низко висящим туманом кукушка, пророчила всему живому долгих лет жизни.
— Любуешься? — вернулся к машине похудевший килограмм на пять, Серега.
— Красиво, вот только туман слишком плотный. Придется дальше поосторожней пылить.
— Тише не получится. Нам в Романовке через реку переправляться, так что к парому желательно первыми надо поспеть. Кто-то за руль обещался меня пустить?
— Падай, но шары на лоб не закатывай.
— Все будет в лучшем виде, — успокоил приятеля Дымок и сорвал «УАЗик» с места — твой красивый труп я в любом случае назад в Читу привезу, а если нервишки пошаливают от быстрой езды, лечи, — разглагольствовал он, напрочь забыв про обдристанный только что муравейник.
На сегодня чудеса, кажется, кончились — у переправы их ждала длинная очередь грузовиков.
— Вот блядство, — матюгнулся Серега, — меньше сотни не шел. Друга ненаглядного чуть на тот свет не отправил и все равно опоздал.
Он воткнул первую передачу и, объехав бесконечно вытянувшуюся вдоль берега вереницу машин, встал первым.
От фургонистых «КАМАЗов» с прицепами к блестевшему в первых лучах солнца свежей зеленью краски «УАЗику» двинулись несколько человек, а из седых клочьев тумана, чихая дизелем и, перекатывая по палубе волны, показалась громадина парома.
— Вы почему без очереди воткнулись? — с недовольным видом загалдели подошедшие, — отваливайте, а то коросту вашу вниз по течению пустим. Здесь уже действует закон тайги.
Дымок бывал здесь раньше и знал, что шофера нередко браконьерничают на реке.
— Рыбнадзор, — ответил он, прикуривая сигарету, — еще вопросы есть?
Реакция после Серегиных слов была именно такой, как он и ожидал. Лица водителей, обветренные легким майским загаром, поплыли в улыбках.
— Ну, раз такое дело, то, конечно, — стали подхалимничать они, — может, горючки подкинуть? Или водочки по госцене, тушенку везем, сгущенку?
— Спасибо, ребята, — остановил их Святой — взяток не берем, а остальное у нас есть.
Переправившись через другой берег, Дымок осторожно съехал с дощатого парома и, через несколько минут, за открытой форточкой машины опять с бешеной скоростью замелькали придорожные сосны. Уставший спорить с подельником Олег задумчиво тер виски. Заметив его удрученное состояние, Серега немного всполошился.
— Что, быстро едем?
— Да нет, мне кажется, что мы слишком низко летим.
— Не обращай внимания, — стал оправдываться Серега — на спидометр дыбани, сто двадцать, а ее, кобылу, таскает по трассе, как проститутку, я же не виноват и назад сегодня же рассчитываю вернуться?
— Тогда полетели. Только помни, что лайбу мы вертанули не для того, чтобы угробить.
Покупатель, вертлявый, мордастый бурят лет сорока пяти, живший в добротной, из свежеошкуренных лиственниц хате, прямо из ящика кухонного стола вытряс на затоптанный сапогами ковер ворох разноцветных купюр и отстегнул подельникам четыре тысячи.
— Богатенький ты Буратино, — запивая парным молоком здоровенный ломоть ржаного хлеба, пошутил Дымок — во Францию, наверное, каждый год с семьей путешествуешь?
— Ты что? Откуда мне такие бабки взять!
— Не прибедняйся, старый лис, подкинул бы по старой дружбе пару тысяч?
— Без документов, однако, машина, и так хорошо заплатил.
— Уговорил. До Романовки, Батоха, нас кинешь, а там мы на попутках до Читы доберемся.
Солнце уже спрятало нижний краешек золотого диска за усеянную разлапистыми елями острую макушку одной из сопок, когда приятели, сойдя с парома, набивая кроссовки песком, вскарабкались по крутому откосу берега и почти наткнулись на захлопнувший двери рейсовый автобус.
— Халя-баля, — пытаясь, обратить на себя внимание заорал Серега, размахивая над головой сиреневым четвертаком, словно флагом на первомайской демонстрации. Укутавшись клубами пыли, набиравший скорость «ЛАЗ» резко затормозил и подождал запыхавшихся от быстрого бега подельников. Синей от наколок пятерней шофер спрятал денежку под солнцезащитный козырек и высветил, кажется, все тридцать два зуба.
— Голосишь, как потерпевший, я уж грешным делом подумал, не случилось ли что?
— Угадал, братила, — Дымок подмигнул Олегу — вот этому брюнету жена сына родила. Как назвал-то?
— Игорешкой, — как о давно решенном ответил Святой.
— Нарежемся сегодня, как собаки. К десяти до города докатим?
— Успеем, — протер грязной тряпкой, от которой лобовое стекло стало ничуть не чище, водитель.
К автовокзалу автобус прибыл по расписанию. Друзья тут же пересели в пустующие на стоянке такси и первым делом газанули в роддом. Понимая, что находится в не очень приглядном виде, но зато с полным карманом денег, Олег бросил в знакомое окно камушек.
— Лену позовите, — попросил он выглянувшую из-за белых занавесок с марлевой повязкой на лице девушку.
— Потерпи минутку, — крикнула она в форточку, — я ребенка кормлю.
