Лицей в Нежине был построен на средства бывшего канцлера Российской империи князя А. А. Безбородко и его брата И. А. Безбородко. Его построили на земле, которую даровала когда-то своему фавориту князю А. А. Безбородко Екатерина Вторая. Во времена царствования Екатерины на месте будущего лицея стоял домик князя, окруженный огромным тенистым парком и садом. Как ни старались садовники князя устроить все на европейский лад – вырубить лишние деревья, прочертить аллеи, уставить их мраморными фигурами богов и богинь, парк и сад зарастали, аллеи сворачивали куда-то вбок, природа брала свое. Здесь можно было потеряться, как в диканьских лесах, и так же сквозь листву светились зеркала прудов, по краям сильно затянутых ряской.
Нежин. Гимназия высших наук
При Гоголе садом управлял садовник Ермил – человек строгий и не любивший английского ранжира. Он говорил, что обрезать верхушки деревьев – это все равно что рубить головы людям. «Они деревья тоже хотят заставить ходить по команде: левая, правая», – сердился он на англичан.
Этот человек был единственным собеседником Гоголя в часы его одиночества, в часы, когда он убегал в сад, чтоб скоротать время, отсидеться вдали от скучных классов или пережить насмешки товарищей, их неприязнь. Здесь он рисовал присланными ему из дому красками. То были деревья, вид на пруд, копии узоров садовых скамеек. Некоторые из этих рисунков были потом обнаружены в его юношеской тетради – «Книге Всякой Всячины». В конце прошлого века в нежинском парке позади здания лицея (оно было высоким, белым, с колоннами) показывали дерево, на котором рукою Гоголя были вырезаны его инициалы «Н. В. Г.».
Уездный город Нежин стоял на выгодном месте – через него шли дороги из Москвы в Киев, из Чернигова в Екатеринославль. По всем статьям он был похож на тот городишко, в котором, проигравшись в пути пехотному капитану, остановился Иван Александрович Хлестаков.
История с показом Хлестакову лучших заведений города отдает тоже отчасти нежинской фактурою. Лучшими зданиями в городе считались, как указывают современники, лицей (в комедии – училище), богоугодное заведение и окружной суд. Некоторые украинские словечки, а также фамилии действующих лиц «Ревизора» тоже напоминают о том, что Гоголь в некотором роде вывез его из Нежина. Город этот ранее, чем другие города Украины, отошел к России, поэтому и малороссийский характер его был несколько сглажен. Кроме того, в городе жили греки, поляки, но польское, католическое, влияние было мало заметно – из двадцати одной церкви в Нежине все, кроме одной католической каплицы, были православные.
Город жил по преимуществу торговлею. Четыре ярмарки в год – масляницкая, покровская, троицкая и на Фоминой неделе – собирали тут много народу. Кроме того, постоянно торговали торговые ряды и лавки. Самые лучшие дома в Нежине были у купцов – двухэтажные, каменные, с зарешеченными окнами, с амбарами, кладовыми во дворах. Низина, разрезанная на две части речкой Остер, на которой по весне катались в лодках гимназисты со своими пассиями, давала богатые урожаи «огородины». Среди этих, как говорил Гоголь, «изделий сада и огорода», особенно славились маленькие пупырчатые нежинские огурчики, которые вывозили отсюда в изобилии как в свежем виде, так и в виде солений, а также табак, который пудами отправляли в Петербург, Москву, Ригу, за границу.
Нежинский лицей возвышался посреди низкорослого городка, как дворец, как храм науки, как некий нонсенс, который противоречил всему ходу жизни в этом захолустье. Тут читали и переводили Шиллера и Гете, здесь витали в облаках и сочиняли стихи, тут переписывали по ночам строки «Евгения Онегина», зачитывались «Московским телеграфом». При гимназии была недюжинная библиотека – семь тысяч томов. Начало ей положил попечитель лицея граф А. Г. Кушелев-Безбородко, воспитанник пансиона при Царскосельском лицее, почти однокашник Пушкина, человек, который и сам был молод (в 1821 году ему исполнился 21 год), но уже успел объездить Европу, познакомиться со знаменитым швейцарским педагогом Песталоцци и попасть в список заговорщиков против правительства, который подал царю будущий шеф жандармов А. X. Бенкендорф. Но Александр I на этот донос не обратил никакого внимания, а автора его понизил в должности.
Другая была эпоха. Эпоха Александра отличалась от эпохи Николая, а Гоголь застал в гимназии веяния еще той, либеральной, эпохи.
Его появление в лицее запомнилось однокашникам как комическое зрелище. Новичок был укутан в шубы, свитки и одеяла, их долго развязывали, и когда наконец развязали, то глазам присутствующих предстал невзрачный мальчик с длинным носом, пугливо озирающийся по сторонам. Из его ушей торчала вата. Он сразу забился на последнюю парту и просидел там несколько лет, ни с кем не вступая в близкие отношения, никому не поверяя своих сердечных тайн.
Первые письма Гоголя из Нежина полны просьб взять его обратно. Первую зиму он стоял на квартире у надзирателя немца Зельднера, который безжалостно опекал его, вскрывал его письма к родителям и требовал от Василия Афанасьевича постоянных подарков и подношений из Васильевской экономии. Через год Гоголь из своекоштных (то есть состоящих на собственном коште) студентов превратился в казеннокоштного: благодаря хлопотам Д. П. Трощинского граф А. Г. Кушелев-Безбородко зачислил его в «пансионеры» и отменил плату за обучение, которая по тем временам составляла солидную сумму – 1000 рублей в год – и сильно подрывала бюджет почти не имевших наличных денег Гоголей.
Переход в пансион означал и переезд в здание гимназии (это случилось в марте 1822 года), поселение в одном из гимназических музеумов – так назывались комнаты, где жили воспитанники. Тут уж уединиться было почти негде, тут вся жизнь протекала на глазах товарищей, и поневоле приходилось вступать с ними в отношения. Этот быт описан Гоголем во втором томе «Мертвых душ» при рассказе о школьных годах Тентетникова.
Говорят, что и учитель Тентетникова – Александр Петрович – списан с профессора Н. Г. Белоусова. Белоусов был не только преподавателем естественного права, но и инспектором пансиона. Он навел порядок в этом отделении гимназии, и Гоголь писал в Васильевку, что он и его товарищи «не могут нарадоваться» своему инспектору.
Жизнь Гоголя в Нежине делилась на две половины: одна протекала в стенах гимназии, другая – по ту сторону ее стен. Впрочем, так жили все гимназисты. Наиболее состоятельные из них снимали квартиры, некоторые жили даже в домах профессоров, там собирались любители словесности, поэты, музыканты. Так, Редкий стоял на квартире у Белоусова, по субботам у него сходились Кукольник, Гребенка, Любич-Романович, Прокопович, Гоголь. Издавали журнал «Навоз Парнасский». Требования к помещаемым в нем сочинениям были жесткие. Устраивался общий суд. Он приговаривал стихи или прозу или к печатанию, или к немедленному уничтожению. Однажды Гоголь прочитал на заседании свою трагедию «Братья Твердиславичи». Ее приговорили к уничтожению. Гоголь при всех разорвал ее на мелкие клочки и бросил в топившуюся печь.
